Дихроя. Дневники тибетских странствий

Всего покойных набралось четверо. Поскольку среди погибших были монгольские ламы, решили провести обряд небесных похорон, чтобы достойно проводить души на поиски новых оболочек. Тела покойных утром подняли на перевал и скормили стервятникам. Дымились благовония; возчики громко читали молитву. Было холодно и пасмурно – унылая осенняя пора вполне соответствовала церемонии прощания с ушедшими. Цыбиков стоял и бесстрастно смотрел, как птицы рвут трупы на части. И, хоть физически Гомбожаб был во многих километрах от Лхасы, мысли его находились именно в Месте Богов – востоковед вспоминал то, что случилось 9 сентября, за день до отправления в путь.

Тем вечером Цыбиков валялся на лежаке и с тоской взирал на гору вещей. Гора эта занимала добрую половину комнаты.

«А ведь здесь лишь малая часть вещей, остальное хранится в амбарном складе, и там еще раз в пять больше… Интересно, достаточно ли яков я нанял? Хотя плевать. Брошу тут, что не удастся навьючить, скажу Савельеву, что як издох и свалился в реку вместе с тюками, или еще что-то придумаю…»

Внезапно в дверь постучали – робко, будто до последнего сомневаясь, не зря ли пришли.

«И кого там несет? – подумал Цыбиков, скосив глаза. – Даший обычно тарабанит, как сумасшедший…»

Он нехотя поднялся с кровати, подошел и, отодвинув щеколду, открыл дверь.

И замер, увидев лицо гостя.

Точнее, гостьи.

– Добрый вечер, Гомбожаб, – тихо поздоровалась Тинджол.

– Добрый, – пробормотал Цыбиков, все еще немного растерянный.

– Ты завтра уезжаешь?

– Да, как видишь.

Востоковед махнул рукой в сторону сумок и тюков, сваленных на полу.

– Понятно… – протянула Тинджол.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, будто не знала, что сказать, но при этом и уходить отчего-то не спешила.

– Ты попрощаться зашла? – спросил Цыбиков.

Тинджол кивнула, а потом вдруг подалась вперед и поцеловала востоковеда. Он вздрогнул, хотел было отстраниться, но по-думал «плевать» – и не стал. Тинджол целовала его, а он просто стоял, как истукан. Не то чтобы Цыбиков не чувствовал вообще ничего, но это точно нельзя было назвать ни страстью, ни влечением. Тинджол, однако, исходящий от Гомбожаба холод не расстроил, а напротив, раззадорил или разозлил – продолжая целовать востоковеда, девушка захлопнула дверь и стала подталкивать его к лежаку, на который и уронила в итоге. Цыбиков не сопротивлялся – он полностью отдался на волю поздней гостьи. Ее изящные пальцы расстегнули рубашку, после пришел черед брюк. На груди Гомбожаба теплом остались следы ее губ, но холод, исходивший от востоковеда, моментально заставил это чувство испариться. Тинджол оседлала его, застонала, совершая ритмичные движения взад и вперед, вверх и вниз… а Гомбожаб смотрел в потолок и меланхолично размышлял о том, почему дочь хозяйки не ушла, когда он не ответил на ее самый первый поцелуй.

«Наверное, потому, что завтра я уеду и, скорее всего, больше никогда не вернусь. Она просто исполнила то, что хотела, боясь, что другого шанса не будет…»

За все это время Цыбиков не издал ни звука – даже во время кульминации он просто молчал. Тяжело дыша, Тинджол сползла с востоковеда и, подхватив со столика чашку, сделала несколько быстрых глотков.

– Вкусно… – пробормотала девушка. – Что это?

– Дихроя, – ответил Цыбиков.

Стеклянный взгляд его был направлен в стену напротив.

– Красивое имя… – пробормотала Тинджол.

Она посмотрела на востоковеда и вдруг заплакала. Чашка выпала из ее рук, но не разбилась – лишь отвар разлился по дощатому полу. Вскочив с лежака, Тинджол выбежала за дверь, и Цыбиков снова остался в одиночестве. Он даже не посмотрел девушке вслед – только повернулся набок, закрыл глаза и вскоре заснул.

Больше Цыбиков не видел Тинджол. Утром вместо нее внизу за столом сидела Цэрин. Гомбожаб отдал ей ключ от комнаты, попрощался и ушел. Хозяйка, кажется, ничего не знала про них с дочерью – или по крайней мере ничем не выдала своего знания.

Почему Гомбожаб вспомнил о событиях тех дней сейчас, глядя на пиршество грифов, поедающих плоть умерших членов каравана?

И тогда, и сейчас Цыбиков не испытывал ровным счетом никаких эмоций.

•••

11 октября 2019 года

Озеро Нам-Тсо. Монах-отшельник. Новая надежда найти дихрою

Утро предпоследнего дня выдалось морозным и снежным. Столбик термометра показывал -5°. За окном была настоящая метель, что не сулило нам ничего хорошего. Мы и без того находились на высоте около 4200 метров, а предстоящий перевал по дороге к Нам-Тсо, самому высокогорному соленому озеру в мире, был еще на тысячу метров выше.

– Крутой подъем по заснеженной дороге – та еще веселуха предстоит… – угрюмо сказал Ребе за завтраком.

Мы сидели в кафе отеля, обсуждая грядущую вылазку к озеру. Виталий развивать вчерашний скандал не стал, но и извиняться не торопился.

«И на том спасибо…»

– Ничего, – успокоил я Сашу. – Будем ехать максимально осторожно, и все пройдет нормально.

– Повезло, что со страховками все-таки разобрались, – сказал Лама. – А то в такой буран вообще бы на улицу не высунулись.

Спорить с ним было трудно: в метель даже самые опытные байкеры ездить, мягко говоря, не любили.