Дикие Домохозяйки

Ощущение того, что он на самом деле не на Авианосце в Красном море, а дома, на двадцать четвёртом подземном уровне Командного Центра, всего в двух минутах поездки на лифте и двадцати минутах ходьбы от своей уютной квартирки, почему-то не вселяло расслабленности и чувства успокоения.

Снимая в душевой пропотевший почти насквозь комбинезон, если можно так назвать тонюсенькую прослойку из мягкой фланели, он старался не смотреть на сменившихся пилотов других миссий. Но разговоров избежать всё равно не удалось.

Растолстевший за последние полгода до безобразия Альфред Сакс из Фокстрот-пять, весело окликнул его:

– Эй, Уильям! Я слышал, вы со Скоттом там сегодня отличились? Опять вынюхали гнездо злобных крыс? Ну как? Удалось прищемить им хвосты?

Стараясь скрыть отвращение к висевшему чуть не до колен пивному брюшку Альфреда, и брызжущему напускным весельем слюнявому рту, Уильям как мог равнодушно ответил:

– Удалось. Просто не знаю, как Маккерфри их находит. Чутьё у него, что ли там, в заднице…

– Ага. Точно. Шестое чувство. А на самом деле, он чует запах их портянок!

Вышедший из коридора Скотт Маккерфри потёр волосатые ладони:

– Смешно. Особенно, если учесть, что из нас никто и портянок-то в глаза не видел. А только слышали байки про этих варваров, рассказанные на инструктаже. Да мы вообще, фактически, про своего «кровного» врага ничего не знаем – почти как про птицу киво!

– Э-э, нет! Во-первых, не киво, а киви… А во-вторых – птички-то нам ядерными бомбами не угрожали! А вот эти русские могли запросто…

Уильям, которого уже лишь раздражали «патриотические» изыски толстяка Альфреда и легко покупавшегося, и отвечавшего со всей серьёзностью на его подколки, лишь чуть-чуть более стройного напарника, поспешил забраться в кабину, чтобы только не слушать очередной самовзбадривающий и самооправдательный бред.

Чувствовал он себя злым, уставшим, и… грязным.

Но если с тела пот и грязь смыть легко, из совести её…

Ну почему – почему он не выбрал чего-нибудь попроще?! Хотя бы должность оператора глубоководного робота-ремонтника?.. Сейчас бы просто помогал монтировать гигантские решетчатые конструкции нефтяных платформ где-нибудь на шельфе Красного моря, у берегов малонаселённых, поскольку почти всё население погибло от той же радиации, и превратившихся в марионеточные, арабских государств! Или – у ледяных берегов Гренландии. Или чинил чертовы подводные трубопроводы, по которым всё это «природное богатство» течет теперь в его любимую страну – фактическую хозяйку Мира.

Хотя себя она позиционирует как несущий всем культуру, гуманитарную помощь, науку и Вечные Ценности… Словом – западной оплот Демократии!

А кто ему мешал стать строителем Городов? Универсальный проходческий комбайн – хоть и сложен в управлении, уж точно никогда не станет причиной ничьей смерти.

Только вот…

Да, зарплата. В пять раз ниже.

Господи. Скорее бы закончился проклятый двухгодичный Контракт!.. Лучше он будет, как планировал в юности, разрабатывать и устанавливать подводное оборудование для плантаций чертовой ламинарии! И плевать на то, что скажет Лоис – всех денег всё равно не заработаешь! Да и страшно: вдруг он и правда, сорвётся, и выскажет кому-нибудь из «коллег», или Армейского Руководства всё то, что накипело?!..

С такими Служба Безопасности не церемонится: допрос с правдоделом – не отопрёшься, и выложишь всё, как на блюдечке! – и деклассация! И это ещё в лучшем случае… А вот «промывка мозгов», и вбивание Курса «патриотичного Гражданина…»

Самое страшное, что может себе представить умный человек – лишиться способности логично и самостоятельно мыслить.

Снаружи снова загрохотало: это ударила звуковая волна от пронёсшихся на предельно низкой высоте бомберов «Спирит – Б-187». Она даже не подняла головы. Да и что толку поднимать её – сверху их прикрывает двухметровый бетонный монолит пола бывшего зрительного зала, а над ним – ещё и завалы из битого кирпича и ржавых прутьев арматуры.

Мать опять забилась в припадке глухого глубинного кашля, принялась харкать. Повернуть голову набок мать уже не могла: кровь из уголка рта текла по подбородку и собиралась всё увеличивающимся чёрным пятном на последнем куске брючины, заменявшем тряпку. Вечером надо будет постирать её. Впрочем, почему – вечером? Можно и сейчас, пока более-менее светло. Всё равно в неё стрелять не будут, даже если бомбардировщики вернутся – слишком велика их скорость.

Она вытерла рот матери теперь куском простыни. Его ещё стирать рано. А вот по-настоящему плохо, что глубоко запавшие чёрные глаза уже, вроде, и не видели её.

– Стас! Посиди с матерью. Я схожу наберу воды для стирки. И посмотрю, как там.

Стас, пятилетний младший брат, с лица которого в последние дни не сходило угрюмо-злобное выражение, кивнул, и перебрался со своего матраца на стул, с которого она поднялась. Она подумала, что если б умыть его, может, он смотрелся бы не так… жутко.

Не ребёнок – а озлобленный монстр. Детёныш гоблина.