Дикие Фейри (СИ)

— Я не хмурюсь, — раздраженно ответил он. Потому что он точно хмурился. У него было самое хмурое лицо, которое я когда-либо видела, что было чертовски обидно, потому что это было чертовски красивое лицо.

Я закатила глаза и провела большими пальцами по его бровям, пытаясь разгладить бороздки.

— Ты заработаешь себе преждевременные морщины, если будешь так много хмуриться, — сказала я.

— Почему меня это должно волновать?

— Потому что у тебя такое красивое лицо, оно не должно быть так часто нахмуренным, — ответила я.

Его взгляд немного смягчился, когда я снова провела пальцами по его лбу, а его руки прошлись по моей талии и он почти обнял меня на мгновение, прежде чем снова опустить руки.

Я была так увлечена своей работой по созданию его милой внешности, что не заметила, насколько близко я подошла к нему. Наши лица были в нескольких дюймах друг от друга, наши тела прижимались друг к другу, а пространства между нашими губами почти не существовало.

— Ты закончила? — спросил Райдер, его голос был грубым, а взгляд скользил по моим чертам лица.

Я на мгновение заглянула в его глаза, а затем резко вздохнула. — Ты проиграл, — сказала я, притворяясь разочарованной. — Нет никакого способа сделать тебя милым… только если…

Я достала из кармана свой Атлас, открыла его и запустила приложение Snapdragonchat.

Я повернулась и наклонила голову к Райдеру, улыбаясь, когда я нацелила камеру на нас, а он удивленно поднял глаза, поскольку на селфи был наложен фильтр «кроличьи ушки». У нас обоих были висячие розовые уши, маленькие дергающиеся носы и длинные усы, когда я делала снимок.

— Что это за хрень? — спросил Райдер, когда я отпустила его и повернула свой Атлас, чтобы показать ему фотографию, на которой мы оба были милыми маленькими кроликами.

— Это фильтр. И теперь я выиграла, потому что Райдер на этой фотографии определенно милый.

— Удали это, — потребовал он, потянувшись к моему Атласу, и я со стоном отдернула его от него.

— Нет! Позволь мне оставить его! — взмолилась я, когда он поймал мое запястье и отобрал у меня Атлас. — Пожалуйста, — добавила я, когда его большой палец навис над кнопкой «корзина».

— Почему я должен позволять тебе хранить фотографию, на которой я похож на гребаного кролика? Я Король Лунного Братства и я не…

— Да ладно, Райдер, я никому не покажу. Я просто хочу сохранить его.

Он сделал паузу на мгновение, нахмурившись на гребаную нелепую картинку. — Почему?

Я драматично вздохнула и неопределенно пожала плечами. — Потому что… — черт, у меня даже не было веской причины для этого, кроме того факта, что это правда. Это было глупо и бессмысленно, но это была наша общая фотография и она была настолько не похожей на Райдера, что я не могла не полюбить ее. — Потому что я хочу. Это ты и я… Я просто… хочу сохранить это.

Райдер уставился на меня так, словно ждал развязки и я отодвинулась от него в знак поражения, сев обратно на учительский стол, ожидая, пока он удалит снимок.

Он смотрел на него дольше, чем это было необходимо, словно оттягивая пытку, а затем нажал несколько кнопок, прежде чем звук отправленного сообщения донесся до моих ушей.

— Кому ты это отправил? — с любопытством спросила я.

— Себе. А сейчас я стер твою копию. Так что если захочешь посмотреть на нее, тебе придется попросить, — сказал он, и протянул мне мой Атлас обратно.

— Ты мне не доверяешь? — спросила я, потянувшись за ним, когда он подошел ближе.

— Я никому не доверяю. И ты все еще лжешь мне, так почему с тобой должно быть иначе?

— Насчет мисс Найтшейд? — спросила я, закатывая глаза.

— Если это так нелепо, то почему бы не рассказать мне? — бросил вызов Райдер.

— Ладно, — я похлопала по столу рядом с собой и после некоторого колебания Райдер сел.

Он оставил между нами несколько сантиметров и я пристроилась рядом, чтобы заполнить их так, чтобы мой бок был прижат к его боку. Он с любопытством посмотрел на меня, и я взяла его руку, проведя кончиками пальцев по мозолям на его ладони.

— У меня есть кое-что против сирен, — сказала я в конце концов. — Ну, не против них в целом, а против того, чтобы они использовали свои силы, копались в моих эмоциях и давили на меня своими силами. Моей мамой всю жизнь манипулировала сирена и она почти продала меня в… Это не имеет значения. Суть в том, что я не хочу делиться с ней своим горем, душевной болью или какими-то своими личными делами. Почему я должна это делать? Почему я должна оправдывать перед ней каждую свою хреновую вещь? Единственный человек, перед которым я хочу отвечать, так это перед собой.

— Во что твоя мама пыталась тебя продать? — мрачно спросил он, его взгляд был прикован ко мне, хотя я не отвечала ему тем же, вместо этого я смотрела на свои туфли.

Я прикусила язык, боль от предательства моей матери, была раной на моем сердце. Райдер глубоко вдохнул, впитывая мою душевную боль, чувствуя, как остро я переживала это. Он все равно знал, какую боль она мне причинила, поэтому я полагала, что не имеет значения, знает ли он причину.