Дикие карты

«Три самолета — два „Ме-109“ и один „Та-152“ — вынырнули из облаков и атаковали подбитый „Б-24“. Он сильно пострадал от зениток. Лопасти двух пропеллеров были скручены винтом, надфюзеляжная турель отсутствовала. Один 109-й вошел в пологое пике, похоже, собираясь сделать бочку и обстрелять бомбардировщик снизу. Я зашел на широкий вираж и выстрелил. Увидел, что попал трижды, потом 109-й развалился.

„Та-152“ заметил меня и спикировал на перехват. Когда 109-й взорвался, я сбросил скорость. 152-й промчался менее чем в пятидесяти ярдах. Я даже заметил удивленное выражение на лице пилота. Когда он проносился мимо меня, я дал по нему одну очередь из своих двадцатимиллиметровых пулеметов. С его горбатого верха во все стороны брызнули осколки.

Я ушел наверх. Последний 109-й оставался в хвосте бомбардировщика, он палил из своих пулеметов и из пушки. Хвостового стрелка на нем не было, а подфюзеляжная турель не могла достать 109-й. Пилот бомбардировщика вилял, чтобы стрелки у боковых пулеметов могли прицелиться, но из двух действовал только левый.

Я находился более чем в миле от них, но развернулся и пошел вверх и вправо. Потом опустил нос вниз и дал одну очередь из семидесятипятимиллиметровой пушки за миг до того, как 109-й попал в перекрестье прицела.

Вся середина истребителя исчезла — сквозь нее можно было разглядеть Францию. Единственное сравнение, которое приходит мне на ум, — как будто я смотрел сверху на раскрытый зонт, а потом кто-то вдруг закрыл его. Истребитель полетел вниз, оставляя за собой след, похожий на рождественскую мишуру.

Немногочисленные оставшиеся на „Б-24“ стрелки не узнали мой самолет и открыли по мне огонь. Я дал им сигнал, что я свой, но у них, должно быть, вышел из строя радар.

Далеко внизу белели два немецких парашюта. Видимо, пилоты первых двух истребителей успели выброситься. Я полетел обратно на базу.

Когда мой самолет стали осматривать, оказалось, что одна семидесятипятимиллиметровая пушка отсутствует, а двадцатимиллиметровых гильз насчитали всего двенадцать. Я сбил три вражеских самолета.

Потом я узнал, что „Б-24“ рухнул в Ла-Манш и никто из экипажа не спасся».

«Кому нужна эта чушь? Война закончилась. Неужели найдутся такие, кому действительно захочется прочитать „Реактивного мальчишку“, когда книга увидит свет? Кто, кроме умственно отсталых, будет читать „Комиксы Джетбоя“?

Думаю, я и сам никому не нужен. Чем я могу заниматься? Бороться с преступностью? Так и вижу, как я на бреющем полете атакую машины банковских грабителей. Это была бы по-настоящему честная борьба, ничего не скажешь. Устраивать авиа-шоу в каких-нибудь захолустных городках? Гувер[3] покончил с этим, и потом, я больше не хочу летать. В этом году в отпуска на лайнерах полетит больше народу, чем побывало в воздухе за последние сорок три года в общей сложности, считая пилотов почтовых самолетов, сельскохозяйственной авиации и военных летчиков.