Дикие розы

Оленина! Ли Хуа посмотрела на мужчину, он казался веселым и дружелюбным, похожим на добросердечного бюргера или отца семейства. И хотя вместо говядины подавали оленину, она пахла так аппетитно, что Ли Хуа мгновенно проголодалась. Кроме того, делить столик с незнакомыми мужчинами в таком многолюдном, шумном месте вполне безопасно. Даже если бы она захотела пообедать в одиночестве, это было бы невозможно в столь переполненном заведении.

Ли Хуа проковыляла к столику.

– Что с тобой случилось? Споткнулась об ножку пианино?

Мужчины, сидящие за столом, грубо и оглушительно захохотали.

– Нет, я попала под горный обвал на Чилкутском перевале.

Они, наверное, думают, что она танцует в кордебалете.

Ну и пусть. Здесь тепло, спокойно, и она намерена вкусно пообедать. Ее желудок сводит от голода. Пусть смеются!

Румяный человек заказал для нее обед, и вскоре его принесли: оленину с картофелем, пиво и засохший яблочный пирог, подгоревший с одного бока. Ли Хуа жадно набросилась на еду, не обращая внимания на добродушное подшучивание веселой компании, и даже позволила своему благодетелю подлить в ее кружку виски из бутылки, которую он, по-видимому, постоянно носил в нагрудном кармане куртки.

Он рассказал ей, что его друзья из Огайо, а сам он из Нью-Йорка. При этом он беспрестанно подкладывал Ли Хуа кусочки мяса из своей тарелки.

– А где ты работаешь? У мадам Треси? У нее отвратительная рожа. Как будто по ней лошадь съездила копытом.

Все дружно загоготали. Когда Кордел Стюарт пил в библиотеке со своими собутыльниками, из-за дверей доносился такой же рев. Ли Хуа хорошо его знала.

– Я вовсе не…

– Тогда у Флосси? Старая толстуха Флосси умеет подбирать себе девочек!

Ли Хуа тщетно пыталась объяснить им, что она не работает ни в борделе, ни в дансинге, но они ей не верили. Ли Хуа решила, что они слишком пьяны, чтобы воспринимать человеческую речь, и оставила свои попытки.

Наконец она достала из кошелька деньги и встала из-за стола, неуклюже помогая себе костылями.

– Эй! Ты куда?

– Мне пора возвращаться в отель.

– Нет, еще рано. Ночь только начинается.

Несмотря на ее протесты, они оплатили счет. Потом Ли Хуа почувствовала, как две пары сильных рук подхватили ее под локти и понесли к выходу. Один из них взял костыли и, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, пошел вперед. Перед глазами Ли Хуа поплыла вереница смеющихся лиц.

– Пожалуйста, отдайте мои костыли!

– Зачем они тебе, детка? У тебя ведь столько кавалеров! Позволь, мы за тобой поухаживаем. Мы ведь заплатили за твой обед и относились к тебе нежно.

Это говорил розовощекий человек, держа ее за правый локоть. Когда они вышли на улицу, Ли Хуа открыла рот от изумления. Пока они обедали, солнце село. Свет газовых рожков падал на мостовую из окон домов. Окрестные горы казались еще огромней и страшней в ночной темноте. Они будто подступили совсем близко к черте города, готовые раздавить его.

Ли Хуа задрожала от страха и ночной прохлады. Голова кружилась от выпитого виски.

– Отдайте, пожалуйста, мои костыли. Мне пора в отель.

– Ты живешь в отеле? А мы в палатках. Пойдем к нам в гости.

– Нет, я не хочу…

Казалось, они не слышали ее. Они смеялись во весь голос и балагурили, а розовощекий человек велел ей повыше поднять загипсованную ногу, чтобы не зацепить грязь. Ли Хуа отчаянно взмолилась:

– Пожалуйста, поставьте меня на землю.

– Пойдем с нами. Такая красотка не должна ночевать в одиночестве. Тем более, когда ее окружают такие веселые, бравые парни, как мы.

Ли Хуа растерялась. От выпитого виски мысли смешались в ее голове. Безусловно, эти люди не хотят причинить ей вреда. Они просто – разыгрывают ее, вот и все. Шутка закончится, они отдадут ей костыли и проводят в отель. Ли Хуа согласилась:

– Ну ладно. Пойдемте.

Их палатка была разбита на самом побережье. Вернее, целых три палатки, поставленные одна подле другой вокруг груды мешков, тюков и старательского инструмента; здесь же спали ездовые собаки. В тишине был слышен ласковый шепот набегающей на берег волны. Высоко в небе из-за сизых туч пробивался круглый лик луны, ярко-желтый, как золотой самородок.

Они грубо втолкнули Ли Хуа в палатку. Она стала падать вперед, тщетно пытаясь сохранить равновесие, и растянулась на куче сваленных в беспорядке одеял, пропахших потом и псиной. Подле нее был все тот же румяный человек, от которого шел тяжелый дух табака и винного перегара.

– Ты ведь не будешь настаивать на плате, красотка? Мы уже и так заплатили за твой обед. И потом, мы все как один ласковые и нежные, правда, ребята? И мы будем соблюдать очередь. Так что поторопись, снимай свои теплые штанишки.

– Что?

Ли Хуа плохо понимала, о чем он говорил, она совсем опьянела, и мужские голоса сливались для нее в бессмысленное бормотанье. Девушка попыталась развернуться к нему лицом, но гипс затруднял ее движения. Вдруг она почувствовала, что кто-то придавил ее плечи так, что она уткнулась носом в грубую шерсть одеяла.