Дикие розы

– Послушай меня, детка. Все вы, потаскухи, одинаковы. Каждая думает, что между ног у нее бесценное сокровище. Вот что я тебе скажу. Мы с друзьями часто проделываем одну штуку в районах, где полно борделей. Запихиваем какую-нибудь потаскуху в экипаж и трахаем ее там по очереди. Разумеется, за бесплатно. А она даже не сопротивляется. Глупо кричать, что тебя насилуют, если ты работаешь на панели.

Он громко и радостно загоготал. Потом вцепился в юбку и стал задирать ее вверх. Ли Хуа чувствовала, как грубая ткань залепила ей нос и рот. Задыхаясь от удушья, она попыталась взмахнуть руками, но поняла, что не может ими пошевелить. Она оказалась плотно запеленутой, как грудной ребенок.

Тогда она решила отбиваться ногами. Чьи-то цепкие пальцы впились ей в бедра и стащили чулки. Сильные руки обхватили ее за живот и перевернули на спину. Ли Хуа услышала, как кто-то вполз в палатку, ощутила приток свежего воздуха, когда откинулся полог.

– Все в порядке, Джо, она готова. Будь я проклят, если она не брыкалась и не лягалась, как необъезженная кобылка, даже со своей сломанной ногой. Но мы собьем с нее спесь. Пусть знает, что если она строит из себя недотрогу, ее могут трахнуть и без ее согласия.

– Ну что ты кричишь, детка? Разве тебе не нравится крепкий, горячий член? Как вот этот, а? Как он тебе? Хорош, правда?

Ли Хуа очнулась на морском берегу. Она лежала, уткнувшись лицом в песок, юбка по-прежнему была задрана и обмотана вокруг ее головы. Голые ноги и ягодицы покрылись мурашками от холода и нестерпимо ныли. Она чувствовала сильную боль в промежности. Сколько их было? Ли Хуа сбилась со счета. Многие овладевали ею по нескольку раз. Их голоса, смех, запах пота и тяжесть вибрирующих тел смешались в ее голове в один сплошной кошмар. Как же они ненавидят женщин, как они их презирают!

Ли Хуа тоже ненавидела мужчин. Если бы ее не связали, она бы царапала их ногтями, кусалась бы, вцепилась бы в глотку, чтобы ощутить вкус крови. Но она не могла этого сделать, и теперь, после того как отвратительная оргия закончилась, она едва дышала и почти теряла сознание. Свежий морской воздух привел ее в чувство. Когда все кончилось, они опустили ее на прохладный, влажный песок. Кто-то приглушенно рассмеялся.

– Что теперь с ней делать?

– А ничего. Оставим здесь. Кто-нибудь ее подберет. Чем возиться с ней, лучше пойдем, пропустим по стаканчику, а, Джо? Хорошо мы ее сделали. Ей будет что вспомнить.

Они загоготали и пошли прочь. Ли Хуа осталась лежать на песке, задыхаясь от бессильной ненависти. Голоса смолкли. Прошло много времени, прежде чем к ней вернулись силы и Ли Хуа решила освободиться от сковывающих ее движения пут.

– Господи Боже мой, что это?

Ли Хуа сидела на песке с юбкой, обмотанной вокруг головы, когда услышала над самым ухом испуганный голос.

Она подумала, что в темноте ее вполне можно было принять за привидение. Тем временем голос окреп:

– Не двигайся! Сиди смирно, черт тебя подери, кто бы ты ни был. Я вооружен. Если двинешься с места – пристрелю… О Боже!

К ней протянулись руки и освободили ее лицо от тяжелой грубой ткани подола. Ли Хуа полной грудью вдохнула чистый воздух и увидела перед собой юное, почти мальчишеское лицо с открытым от изумления ртом и вытаращенными глазами.

– Женщина! Голая женщина! Что ты здесь делаешь?!

– Что… А ты как думаешь, что я здесь делаю? Я… они…

Ли Хуа безутешно разрыдалась. Но вместе с тем инстинктивно начала оправлять юбку, а когда коснулась бедер, то обнаружила, что пропал ее кожаный пояс, в котором были все ее деньги, в том числе и на билет. Ее не только изнасиловали, но и ограбили!

– О нет… только не это!

Ли Хуа судорожно шарила руками по песку вокруг себя и что-то бессвязно бормотала.

– Эй, прекрати. Перестань, я тебе говорю. Я не причиню тебе зла. Честное слово. Скажи мне, что с тобой случилось?

Его звали Мартин Джавенел. Он был девятнадцатилетним сыном одного из самых богатых банкиров Сиэтла. Юноша поднял Ли Хуа на руки и понес в свою палатку, которая была разбита здесь же, на побережье. Она обхватила его за шею и прижалась к груди, плача от собственной беспомощности. Вскоре он опустился на колени и аккуратно положил ее на песок. Потом откинул полог палатки и за подмышки втащил внутрь.

Юноша подбросил в почти погасшую печку дров, и вспыхнувшее пламя осветило палатку и наполнило ее теплом.

Он достал откуда-то одеяло, которое, кстати, не пахло псиной, и завернул в него Ли Хуа, так что она стала похожа на бабочку в коконе. Ли Хуа повернулась на бок и уставилась на горящую печку. Ей не хотелось встречаться с ним глазами.

– Так что же все-таки случилось? Ты, что же, из тех, кто…

Он смущенно замялся. Ли Хуа слышала, как его голос дрожал от страха и любопытства. Она вспомнила, что его руки задержались, пожалуй, дольше, чем нужно, когда он заворачивал ее в одеяло. О Господи, и этот такой же, как остальные! Ли Хуа приподнялась и, яростно сверкая глазами, почти закричала:

– Нет! Нет, я не из тех, кто… С чего ты взял? Только с того, что нашел меня на побережье и что я была…

Она снова расплакалась.