Дикие сердцем

— Ни намека. Нет, он пришел ко мне, чтобы спросить о тебе. Перед рождением Лулы.

— Что он хотел спросить обо мне?

— Он думал, может быть, ты слишком нервная, чтобы иметь детей. Он хотел знать мое мнение.

— Продолжай.

— Я сказала ему, что, по-моему, вам было бы неплохо заиметь ребенка. Сказала, чтобы он не волновался.

— Ты молодчина, Дэл. Почему ты не рассказывала мне об этом?

— Клайд попросил.

— Клайд давно умер.

— Я обещала ему, Мариэтта.

— А почему сейчас исповедуешься?

— Это не исповедь.

— Тогда зачем?

— Просто я считаю, что ты совершаешь ошибку. Клайд бы этого не одобрил.

— Клайд об этом уже не узнает, Дэлседа. Если ты только не наладила особые каналы связи с ним, о которых я не слыхала.

— Побереги себя, Мариэтта. Если тебе понадобится помощь, только свистни. И скажи Луле, если ты найдешь ее, что я ее люблю.

— Дэл, я знаю, ты считаешь, что я не права, но мне лучше знать.

— Понимаю, Мариэтта. Пока.

— Пока, Дэл.

Повесив трубку, Мариэтта расплакалась. Она проплакала минут десять, пока не зазвонил телефон. После четвертого звонка ей удалось собраться с духом и взять трубку.

— Мариэтта? Это Дэл. Перестала плакать?

— Только что, почти.

— Успокойся сейчас же, слышишь? Соберись и сделай то, что задумала. Может, это я ошибаюсь.

— Нет, Дэл, ты не ошибаешься. Только не ты. Ты единственный человек, который знает меня.

— Я люблю тебя, Мариэтта.

— Я люблю тебя, Дэл.

— Еще раз пока.

— Пока.

Дурные замыслы

— Иногда я себя чувствую, как одна из жен Дракулы. Знаешь, такие тощие бабы в прозрачных платьях, с длинными волосами и ногтями, которые вьются вокруг графа и исполняют его приказы.

Лула сидела на краю кровати в мотеле, полируя ногти, пока Сейлор делал свои обычные пятьдесят отжиманий на пальцах.

— Конечно, — ответил Сейлор, — я смотрел кино. Но почему?

— Я чувствую себя совершенно выжатой. Точно из меня кто-то всю кровь высосал.

— Это со всеми бывает, милая, — ответил Сейлор, продолжая отжиматься. — Как говаривала моя бабушка, у всякого своя беда.

— Да, я знаю, — вздохнула Лула. — Не то чтобы я жалела себя, но иногда я думаю, как жаль, что папа умер так рано. Может, мама тогда бы не превращалась в сумасшедшую каргу чаще чем два раза в месяц? И не была бы настроена против тебя из-за того, что тебе пришлось убить Боба Рея Лемона? И так далее и тому подобное.

Сейлор закончил отжиматься и сел на пол, прислонившись к кровати.

— Мой дедушка любил читать некрологи за завтраком по пятницам, — сказал Сейлор. — Он брал газету и принимался рассказывать мне кто и от чего умер, про их жизнь, родственников. Дедушка качал головой, посмеивался и удивлялся, как это покойный Клив Самптер женился на первой жене Ирме Сайкс, родил троих детей, занялся шляпным бизнесом в Айкене, развелся с Ирмой, женился на Эдне Мэй Рейли, бросил шляпное дело, открыл ресторан-барбекю в Макколле и двадцать лет спустя умер от эмфиземы, слушая матч «Брейвз» на веранде дома престарелых в Эшвилле.

— Как-то это странно звучит, — заметила Лула. — Читать некрологи? Я на них и не смотрю никогда. И почему он их читал только по пятницам?

— Не знаю, — ответил Сейлор, — но мне нравилось, как дедушка говорит об этих людях, точно он знал всех их лично.

— А что написали о твоем дедушке, когда он умер? — спросила Лула. — Или он все еще жив?

— Он умер, когда меня посадили, — ответил Сейлор. — Разумеется, меня не отпустили на похороны. Когда я был маленьким, дедушка был моим лучшим другом. В семье его не особо жаловали, мне кажется, он не особо-то преуспел в бизнесе, да еще проблемы были, когда он в армии оскорбил офицера. Мне не довелось прочитать его некролог, если он и был напечатан, но, должно быть, он был самым обычным. Вряд ли в газете были в курсе, что он учил меня охотиться, рыбачить и печь печенье.

— Сейлор?

— А?

— Вот было бы чудесно, если бы мы любили друг друга всю оставшуюся жизнь!

Сейлор засмеялся:

— Малышка, подчас тебе в голову приходят чертовски странные мысли. А разве сейчас нам с тобой плохо?

Лула обняла Сейлора за шею, уронив на пол свою пилочку.

— Ну ты же знаешь, что я имею в виду? Это ведь так просто.

— Знаешь, в тюрьме можно думать только о будущем, — произнес Сейлор. — Как ты выйдешь. И чем займешься на воле. Но теперь я на свободе и не знаю, о чем еще думать.

— Я просто думаю о том, что происходит, — сказала Лула. — Я никогда ничего особо не планировала.

— Иногда совсем неплохо позволить, чтобы все шло как идет, — ответил Сейлор. — Дедушка как-то читал мне некролог одного типа, он был владельцем какого-то большого предприятия и четыре раза баллотировался в сенат, но его так и не выбрали. «Он так хотел стать одним из этих подонков, — сказал дедушка, — и все впустую». Я не хочу ничего делать без особой необходимости, Лула. Одно я знаю наверняка: дурных замыслов, витающих в мире, не перечесть.

Лула дотянулась до радио на столике рядом с кроватью и включила его.

«Если я завоюю твое сердце, малышка, я получу самое большое в мире сокровище». Это был Джимми Роджерс,[24] Поющий Кондуктор.