Дикие собаки

— Знакомься, это Ичил. Наш доктор, светило нетрадиционной медицины. По-русски понимает несколько слов. Сейчас приедет Таламат, привезёт холстину и мыло. Всех ваших надо помыть и на медосмотр. Кстати, сколько вас?

— Сорок один ребенок, восемь женщин, восемь парней, ещё одного мужика буквально в последний момент сунули, не знаю, кто такой, и я.

— Иди, командуй своей публикой. Оружие сдайте мне или сам запри в надёжное место. Я тебе потом политические нюансы обрисую, что можно, а что нельзя. Главное, вы в безопасности. Втолкуй своим, а то они сейчас от шока отойти не могут.

Николай двинулся наводить порядки, а я встретил Таламата. Он прибыл вместе с тремя парнями, привезли харч и текстиль. Примчалась и Дайана. Кажется, супружеская жизнь ей в тягость, если она до сих пор до дому не доехала. Вот же шалапутная. Зато мне коня привела. Умница.

На берегу прозрачных вод, тем временем, на своих мешках сидели серьёзные дети, в возрасте от пяти до двенадцати лет, рядом клушами угнездились тётки. Дисциплина, однако. Впрочем, дети войны, что там говорить. Одинокий карапуз лет пяти, путаясь в длинных штанинах, сосредоточенно пытался поймать кузнечика. Парни, молодые совсем, стояли в стороне и Николай им что-то втолковывал. Этот, который приблудный, вертелся и всё что-то высматривал по сторонам. Для меня же настало время подумать, что же дальше делать с этой публикой. Можно было бы, конечно, протащить их через медотсек базы экспедиции, там же накормить и напоить, но что это за люди, мне пока неясно, поэтому светить высокие технологии я им не хочу. Позже, как разберёмся, кто есть кто, тогда и посмотрим. Это всё у меня в голове пронеслось мгновенно. Людей нельзя оставлять после такого стресса наедине со своими мыслями. Выдумают себе какую-нибудь ерунду, а потом сплошные мучения.

Я подошел к женщинам. Со мной к ним двинулись Ичил, Дайана, и рябой, со зверской рожей, кулут из новых, который нёс на плече штуку полотна.

— Меня зовут Магеллан Атын. Познакомимся позже. Сейчас быстро, берёте мыло, отрезаете по два куска материи, один на полотенце, второй — в качестве простыни, и ведёте детей мыться. Потом медосмотр. К тому времени и горячий обед подоспеет.

Я внимательно посмотрел на женщин. Измождённые, усталые, потерявшие надежду. Только одна из них, широколицая, с носом, сильно похожим на свиной пятак, нервно себя ведёт. Эту женщину надо запомнить. Что-то она мне не нравится, да и мой ворон на груди как-то неприятно дернулся. Её совершенно очевидно мучает какая-то мысль, и она не знает, как её озвучить. Потом решилась.

— Куда вы нас завезли? Где убежище? Ты убежище обещал, а здесь? А это кто? — показала она на кулута. — Ты нас к хунхузам завёз! Продать хочешь? Я сюда не хотела! Привезли! К этим!.. немытым дикарям! Хунхузам продал! И ещё права качаешь!

Понятно, что немытая прежде всего была она сама, но таким бабам везде плохо, если, конечно, ей задницу не лижут. Худший вариант из всех возможных, эта бабца свято верила в то, что говорила. Именно так, она сама начинала речи и потом, в процессе, сама себя накручивала до исступления, слышала только сама себя, и через десять минут глаза её горели Святой Верой. Через час она так же свято будет верить в совершенно противоположное. В общем, такие, как она, всегда правы. Из той породы, которые всегда на всех обиженные, и которым всегда всё мало, и которым всегда кажется, что у кого-то всё лучше, чем у неё, и это подвигает этих женщин на самые сомнительные поступки. Такие всегда выступают точкой создания конфликтов в любой, даже самой благополучной среде. Её из петли вытащили, а она… сцуко!

— Объясняю последний раз. Никто вам зла не желает, вы здесь в полнейшей безопасности. Вы делаете то, что вам скажут. Кто не хочет — пойдут обратно. К хунзузам, да? Вот там с вами и будут обращаться так, как подобает. С соблюдением всевозможнейшей куртуазности. И пятки будут чесать и задницу облизывать.

Воспоминание о хунхузах женщину отрезвило, но, видать, только на время.

— Да лучше уж к хунхузам, чем вот так вот!

— Как вот так вот? — переспросил я. — Не нравится — можешь идти туда, куда считаешь нужным. Тебя никто не держит.

— Что заманил куда-то, а теперь выгоняешь? Нет уж!

Однако она не успела закончить фразу. Дайана, вот женщина без рефлексий. Влепила той две пощёчины, что аж голова туда-сюда мотнулась.

— Ай, караул, спасите люди добрые, ой убивают!

— Иди работай, собака! — прошипела валькирия степей, почему-то по-русски.

— Она не умеет, — вдруг сказала одна из женщин, — она умеет только скандалить. Всех уже достала.

— Ничего. Посидит голодная, враз научится. У нас кто не работает, тот не ест. Всё, хватит базлать. К делу.

Я развернулся и пошел к Николаю. Что-то там тормозят парни.

— И кому стоим? Николай, что за дела! Взяли лопаты, начали копать нужники! Вы что, первый раз в походе? Здесь полста человек, через сутки ступить некуда будет! Потом мыться в реку, у кулута возьмёте мыло и полотенца. Давайте, давайте, шевелитесь, тут нянек нет! Потом все на медосмотр и на обед.