Дикие собаки

Я посмотрел на небо. Близко к обеду, можно напрячь кого-нибудь, и рынок в Улукуне ещё работает. Я набрал Мангута, только у него есть телефон в городе. Передал трубку Ичилу и он буквально за полчаса растолковал туповатому солдату, что нужно купить. Я снова взял трубу и объяснил городничему, что куда везти.

Следом я позвонил Сайнаре, насчёт транспорта.

— Здравствуй, дорогая! — начал я, преисполненный оптимизма.

— О! Магеллан, ты уже вернулся? Ну и как там в твоей деревне? Ты уже удовлетворил свою соседку, за то, что она смотрела за твоими курями?

— Очень остроумно, женщина. Я ещё никуда не ездил, к слову сказать. А тебя я не побил до сих пор исключительно потому что ты беременная. Но я тебя всё равно люблю, дурочка. Ну ладно, мы позже обсудим наши семейные проблемы. Сейчас из Улукана в сторону Камней выедут гринго, повезут траву…

Сайнара всё поняла правильно. Она у меня умница, только иногда подвержена глупым женским предрассудкам. Но если что серьёзное — она быстро включается в дело. Как её не любить?

Следом я позвонил Тыгыну, порадовал старика. Он пришёл в необычайное возбуждение и порывался всё бросить и немедля приехать. Дней через десять нарисовался бы. Я пообещал ему, что за ним заедет Сайнара. На воздушной тележке, которую мне подарили айыы.

Теперь надо избежать каким-то образом разговоров с женщинами. Иначе они мне кишки на коленвал намотают, и помру я молодой. Как только очнутся от радости спасения, так сразу и начнут. К делу их, или срочно растащить по углам. Однако наш неугомонный Айболит вылечил всех. После обеда влил всем по пиалке какой-то бурды и все свалились спать. Ну да, сон — лучшее лекарство. Правда, тому мутному мужику подано было нечто иное. После чего ему страстно захотелось поговорить. И мы поговорили, весьма продуктивно, надо сказать. Потом Таламат с присными закопали труп неподалёку от лагеря.

— Ну что, Коля? — спросил я у начальника автоколонны. — Как тебе откровения вашего попутчика? Кто тут «свои» и кто «чужие»?

— Нелюди, — как смог, прокомментировал информацию Николай.

На него было страшно смотреть. Такой когнитивный диссонанс и более крепких людей валит с копыт, не то что гражданских специалистов, искренне верящих в людскую доброту. Николаю я выдал из личных запасов стакан водки, для поправки нервов, и отправил спать. А труп? Так торговцев детьми и их подельников в любом нецивилизованном обществе принято закапывать живьём, а мы и без этого проявили ненужный гуманизм.

Я по ходу дела провел с парнями политинформацию, насчёт отдельно взятых особенностей:

— Здесь, ребята, средневековье — луки, стрелы, мечи и копья. Но! На днях обнаружилось, что у мятежников — а мы сейчас маленько воюем, появились порох и пушки. И это одна из проблем. Во-вторых, от них идёт «золотая пыль» и водка.

— А что водка?

— Водка здесь запрещена, она для степняка — как для нас наркотики, им пить нельзя. В организме какого-то фермента не хватает. Поэтому полстакана водяры — и товарищ вываливается из жизни на пару дней, а потом ещё неделю сам не свой ходит. И при этом норовит опохмелиться любым способом. Не рекомендую заниматься самогоноварением. По крайней мере, в частном порядке. Голова, надеюсь, ни у кого не лишняя?

— А как же кумыс?

— Кумыса вообще много не делают, и он не может храниться. Сделали — выпили. Тем более там всего ничего, не больше трёх-пяти градусов. Но вы не нервничайте, здесь вполне себе цивилизация, только своеобразная. Скучно не будет, это факт. Тем более тойон, у которого вы квартировать будете, мужик умный. Да и у меня кой-что есть, а при некотором желании и у вас появится.

— А бабы здесь есть? — спросил Гриша, имея в виду, конечно же, доступных баб. Тех, которые дают честным парням, а не динамят, — в смысле, я вижу что есть, но как с ними-то?

— О бабах позже. Отдельная лекция будет. В целом жизнь здесь вполне стабильная — каждый делом занят. Крестьяне сеют-пашут, степняки — пасут-кочуют, купцы торгуют, а мастера куют-строгают. Иногда, правда, у таких вот, — я кивнул в сторону своих джигитов, — Джавдетов, крышу рвет и они решают, что доблесть степняка — в походах и добыче славы, но, чаще всего, соберутся десятком, угонят в соседнем ауле пяток лошадей или баранов. Потом за ними обиженные хозяева полгода гоняются по степи. Ну, убьют одного-другого, но без геноцида. Развлекуха тут такая. Потом мирятся, пиры устраивают, хвастаются, кто кому в морду дал, да от кого получил. Акыны песни про это слагают. Так вот и живут. Дети степей, одним словом.