Дикие

— Да, тут такое дело приключилось, Никита Владимирович, что и не знаешь, как рассказать! — и начальник Тайного Приказа, махнув рукой, поведал Никите Куренцову о вчерашних событиях.

— Ну и дела! — удивленно покачал головой его собеседник, — ну и дела!

А потом со всей ответственностью принялся уверять Савелия Никоноровича, что девица, с которой стрельцы встретили первого арестанта, никак не могла быть Стародубовой Марийкой, хоть по описанию и очень на нее походила.

— Видать, девица эта ваша видела Марийку, и приметила, что очень они друг на друга походят, оттого, при случае ею и назвалась!

— Да, кто ее знает, Никита Владимирович! — пожал плечами Савелий Никонорович. А потом вопрошающе взглянул на собеседника.

— Может послать все же за ней в село, а, Никита Владимирович?

— Послать-то можно, но я заранее могу тебе сказать, что затея эта пустая! Во- первых, нет у нее никакого брата, как я тебе уже сказал! Во- вторых Кузьма мой самый верный слуга. Я его, почитай с юности знаю, а посему могу тебя уверить, что Марийку в Москву он ни с кем никогда не отпустит!

— Но, может, она сама втихую ушла с каким-нибудь проходимцем?

— Да ты, что! — разозлившись, воскликнул Никита Куренцов.

— Марийка моя крестница, и девушка нраву порядочного! Да и не посмела бы она без разрешения отца не токмо в Москву отправиться, а у себя по двору лишнего шага ступить!

— Да! — задумался Савелий Никонорович, — может он и прав!

— И потом, Савелий Никонорович, зареченские холопы только что привозили мне провизию из села, и пробыли в Москве почти неделю, до вчерашней ярмарки. Случись что с Марийкой, Кузьма непременно передал бы с ними весточку. А то, глядишь, и сам бы ко мне явился, чтоб попросить Марийку отыскать. Я ведь ему жизнью обязан и потому он мне как родной!

Последние слова Никиты Куренцова окончательно убедили Савелия Никоноровича в правоте собеседника.

— Конечно, порядочной девице совсем ни к чему вязаться с такими аферистами как его вчерашние арестанты, — подумал он. — И в самом деле, отколь с ними могла оказаться крестница Никиты Куренцова, — человека, приближенного к самому царю!

Он встал с лавки, извинился за нежданный визит еще раз и распрощался с хозяином.

— Ничего, Савелий Никонорович, можешь не извиняться! — сказал ему на прощание Никита Куренцов. — И правильно сделал, что пришел, у тебя ведь служба такая! — после чего проводил гостя до двери.

Начальник Тайного Приказа уже почти подошел к калитке куренцовского забора, и в этот момент услышал его голос.

— Слышь, Савелий Никонорович, а где теперь эти диковинки-то?

— Лежат у меня в секретном шкафу, под замком.

— Ну, я загляну к тебе на службу как-нибудь при случае, чтобы на них посмотреть. Ноне я в Тверь отправляюсь, а как возвернусь оттуда, так и загляну!

— Милости просим, Никита Владимирович! — ответил ему Савелий Никонорович.

Поиски по городу ничего не дали, и работники Тайного Приказа, распрощавшись со стрельцами, вернулись в свое заведение, окончательно расстроив Савелия Никоноровича этим сообщением.

— Что ж, так никого и не встретили? — допытывался он у Ивана Головинова.

— Никого, Савелий Никонорович! Токмо старика — книготорговца, да его соседей в овощном ряду, которые видели всю их компанию.

— Ну, что ж, завтра пойдете опять! И на рынок в первую очередь, потому, как все городские новости туда стекаются. Разделитесь на группы и будите расспрашивать про них каждого торговца! Может, найдутся такие, у кого они еще что-то меняли.

Следующий день и впрямь оказался более плодотворным, но только в плане информации, которая служила доказательством того, что незнакомцы действительно ходили по рынку и занимались обменом.

В Тайный приказ был доставлен малолетний торговец бусами, у которого Игорь с Валерией выменяли картинку и шкатулку на свои зеркала. По описанию мальчишки внешность крестьянки, пожелавшей приобрести картинку, полностью соответствовала внешности девицы, которая вышла через приемную вместе со вторым арестантом из здания Тайного приказа.

Одним словом, из немногочисленных сведений, собранных за эти два дня, Савелию Никоноровичу было известно только то, что компания аферистов, или божьих людей, как они себя называли, состояла из пяти человек, — трех девиц, и двух молодых людей.

— Да, не густо, подумал он, — такая информация вряд ли могла быть полезной. Ведь кроме рынка других следов пребывания незнакомцев в Москве отыскать так и не удалось.

На третий день Савелий Никонорович велел своим людям оповестить всех стрельцов, несущих дежурство при выезде из Москвы о приметах незнакомцев, а сам, мало, помалу, приступил к другим неотложным делам, накопившемся за это время в Приказе Тайных дел.

— Авось, что-нибудь и всплывет, — подумал он, не видя более никакого другого выхода из создавшегося положения.

Но! Начальник Тайного приказа опоздал, ибо наши путешественники преспокойно покинули столицу еще два дня назад, миновав ворота Ямской слободы верхом на телеге, принадлежащей отцу Марийки, и не вызвав при этом никаких подозрений у дежуривших на посту стрельцов.