Дикий

Матвей цокает, а я чувствую, как напрягается его грудь. Похоже, рано Сергей решил показаться ему на глаза. Придется вновь обращаться к пластическому хирургу.

— Ммм, говорю один раз, второй повторять не стану, — доносится стальным голосом рядом с моим ухом, — пакуй свои карманы и пошел нахрен из моего дома. Чтобы ни тебя, ни твоих цацек здесь больше не было.

Похоже, этого Сергей никак не ожидал. Его взгляд мечется, а сам он переступает с ноги на ногу.

— Кэш, но ты же любил…

Не давая ему договорить, Матвей резко выставляет руку вперед, пугая тем самым бедного парня едва ли не до обморока. Он даже отшатывается, полагая, что ему сейчас прилетит в физиономию. На самом деле, я тоже думала, что именно так и произойдет. Но Матвей складывает пальцы, демонстрируя ими закрывающийся замок и вызывая у меня едва ли не приступ смеха.

— Серый, я повторять не стану. Вытолкаю с ноги на раз-два и начну прямо отсюда.

Он не шутит. Конечно, засранец не шутит. Серый это и сам знает, и поэтому, стушевавшись, быстро удаляется в сторону выхода.

Я разворачиваюсь в руках моего психа и щурюсь от закатного солнца, в лучах которого играет его лицо.

— Знаешь, тебе не надо устраивать разборки при мне.

Хмыкнув, он прижимает меня к себе и ухмыляется.

— Это еще почему?

— Потому что это заводит.

Широкая улыбка растекается на довольной физиономии.

— Тогда я буду брать тебя на все разборки, Рина, чтобы трахать сразу по окончании каждой.

Вместо ответа я смеюсь, чувствуя неизменную волну возбуждения внизу живота.

После долгого поцелуя, приведшего меня в шаткое состояние, к нам подтягиваются знакомые, вынуждая нехотя разлепить губы, и пока Матвей с ними здоровается, я замечаю направленный на нас пристальный взгляд Ланы. Она стоит с девчонками около бара, игнорируя их оживленное общение, и смотрит на меня. Несколько секунд полосует нечитаемым взглядом, который тут же перехватывает Матвей.

Когда девчонка отворачивается, он прижимает меня к себе и шепчет на ухо:

— Ри, она свыкнется. И сама к тебе придет. Сейчас в ней борются детская обида и дружеская ревность. Дай ей время.

Я киваю, стараясь поверить. Даже Вику, знакомую с детства, мне было не так сложно оставить позади, как эту девчонку.

Глава 43

Матвей

— Занят? Надо поговорить!

Заваливаюсь в кресло напротив отца. Его дубовый стол заложен кучей бумаг. Документы, старые фото, от которых он нехотя отрывает взгляд, чтобы (снизойти до меня.

— Вообще-то, Матвей, когда хотят войти — стучат.

— Я невоспитанный, — пожимаю плечами и закидываю ноги на стол.

Знаю, отца всегда бесит, когда к его вещам относятся с пренебрежением, но мне насрать. Он точно также всю жизнь относится к нам.

— Я заметил. Говори быстрее, я занят.

Окидываю глазами кучу пожухлых бумаг. Ну да, они явно важнее.

— Я съезжаю.

Возможно, если бы я не знал собственного отца, то удивился тому, что новость даже не заставила его оторвать глаз от просматриваемой папки. Но я привык.

— И куда же?

— Снял себе квартиру в центре.

— Хмм. Ну что ж, давно пора было. Не маленький мальчик. Только учти, что я буду контролировать все твои траты. Если ты думаешь, что начав жить самостоятельно, сможешь снова подсесть на наркотики, то сильно ошибаешься. Я не собираюсь больше оправдываться перед своими знакомыми, что мой сын — наркоман. Закрою тебя в клинике на этот раз не на полгода, а как минимум на несколько лет.

— Ну да, ведь самое важное, что о тебе подумают знакомые, — смешок сам срывается с губ, пока я безразлично обвожу глазами несколько разбросанных фотографий.

Беру некоторые из них скорее для того, чтобы занять руки, и безразлично рассматриваю лица.

— Не ерничай! Ты прекрасно знаешь, что моя репутация для меня очень дорога! И больше позорить тебе меня не удастся.

— Конечно, не удастся! Как и тебе не получится держать меня под контролем, потому что зарабатываю я на себя сам.

На одной фотографии изображен отец с матерью. Им лет по двадцать на вид. Подношу фотку ближе, всматриваясь в почти незнакомые лица. Мама выглядит по-настоящему счастливой. Улыбается и жмется к нему. Тогда они даже женаты не были. На второй мама с двумя девчонками, смотрят в камеру и смеются. Сердце сжимается, глядя на нее такую. Я и не помню, когда она в последний раз смеялась. Напрягаю память, стараясь откопать хотя бы звук ее смеха, но нет. Тщетно. Кажется, она не смеялась никогда.

— И каким образом ты зарабатываешь на себя? — голос отца пропитан сарказмом, но я давно умею не обращать на это внимания.

Для него мы — пыль, которой нужно выделять бабки, лишь бы его не трогали. И еще стабильно быть уверенным в том, что заработанная годами репутация не будет подпорчена этой же пылью.