Дикий

Вот и лестница — делаю шаги наверх. Опять все наверху! Не романтика мести, а просто мочилово на конвейере! Делаю шаги на цыпочках. Доски подогнаны умело, и ничто не скрипит под подошвами… Останавливаюсь возле двери и слушаю, заглядываю в щель неплотно закрытой двери. Двое мужиков сидят за столом. Еще мерзавцы, а не мясо. Лицом ко мне сидит хрен с фотографии. Держит в руках рюмку с коньяком. Тот красно-желто переливается в свете настольной лампы. Дам ему выпить. Мужик выпивает и крякает. Я вваливаюсь в дверь и нажимаю на курок. Пистолет крякает тоже. Во лбу у мужика дыра теперь. С дырой падает назад, превращаясь в падении из мужика в мясо-кости. Это его лицо было помечено на фотографии. Второй же и подумать не успел. Я тоже не успел. Просто вмазал ему рукояткой пистолета, попав по глазной кости. Вас еще не заказывали, мистер! Мистер валится на пол, живой пока. Смотрю на заказанного — ему контрольный выстрел не требуется. Выгребаю из кармана пиджака документы и не измазываюсь. На полу перед креслом лежит дипломат. Забираю его. Достаю и у того, которого оглушил, документы и вкладываю ему в ладонь «Макарова» Не знаю зачем. Так захотелось…

Ступаю вниз без оружия и уже сожалею, что оставил. Есть, правда, граната, и ею можно подорвать себя с ротой фашистов, только где их взять… Но тихо внизу — спят девица и дитя. Спите. Вы не виноваты. И я не виноват. Кто виноват — до тех я еще доберусь. Теперь бы до Лехи добраться!

Спрыгиваю с забора и бегу к тому месту, где должен ждать Леха. Он ждет. Мы уезжаем к морю, которое все так же играет с камнями. Петтинг хренов!

Бросаю в море гранату.

— Свинти номера и выброси в воду! — приказываю бодигарду, и тот начинает свинчивать без вопросов. — Оружие тоже в воду, Леха!

— Да, босс.

Забираюсь обратно в машину и просматриваю паспорта. Запоминаю то, что запоминается. Достаю из дипломата бумаги и просматриваю их — ничего интересного нет. Отдаю Лехе и велю уничтожить. Парень топит номера, оружие и сжигает бумаги. В дипломат он напихивает камней и тоже топит. Вспоминаю про маску и топлю ее тоже, натянув на камень.

— Теперь мы чистые, Леха. Гони со страшной силой, только не убей. За пару часов надо уйти как можно дальше!

— Да, босс, — отвечает Леха и гонит два часа на грани гибели.

Трасса касается краем Джанкоя. Завернуть бы туда и обнять Лику, воскреснуть, покаяться. Проклятая жизнь. Леха даже слова не сказал. Да и о чем говорить. В Мелитополе мы прощаемся, поскольку он должен все-таки вернуться и побазарить с Анвером, а мне пора возвращаться в Харьков.

— Ты не зарывайся, Андрюха, покупай «девятку» для начала, — говорю я в трубку.

Парень неохотно, но соглашается на «девятку». Я вешаю трубку и возвращаюсь на диван. Целыми днями валяюсь на диване, потому что делать мне нечего. «Пиф-паф, оё-ёй» продолжится после того, когда прибудут инструкции от Анвера. Я даже на улицу не выхожу. Что мне делать на ней? Торговать хлебалом под дождем? Хотя сегодня дождя и нет — сухо. Ноябрь на носу. Птицы клиньями улетают в Африку, но над Харьковом их не видно. Все-таки большой и вонючий городище.

Ближе к вечеру звонит Вика и просит погулять с ней, но гулять мне не хочется.

— Пойдем в варьете? — предлагаю.

— Конечно, да, — соглашается девушка. — Вот чего не ожидала!

Встречаю ее возле офиса, и мы едем на тачке. В увеселительные заведения в Харькове я еще не ходил, но водила знает адрес.

Варьете какое-то поддельное оказывается. Дом культуры перекрасили под буржуйские забавы, хотя я и не разбираюсь в них. Но так и кажется, что на стене сейчас из-под золота выступит профиль Карла Маркса. Нельзя рассуждать так! Если не все мне нравится в жизни, так это мои проблемы. Сама жизнь тут ни при чем. Стараясь полюбить Дом-культуры-варьете, выбираю столик в углу, и мы с Викой садимся. «Тепло, уютно, культурно», — внушаю себе. Внушив, начинаю разглядывать Вику — какая красивая у нее блузка, кремовая. Какие формы тела под блузкой и плечи… Что там еще — локти, запястья, на запястьях браслеты и цепочки. Пальцы она сжимает… Я старый солдат и не знаю слов…

— Вика, — говорю я, — мы давно не виделись. Мне кажется, у тебя проблемы.

Она молчит пока. На низкую сценку выбегает женщина без штанов, но во фраке и с тросточкой. Начинает махать ногами и выкаблучиваться. «Тепло, уютно, красиво», — повторяю про себя.

Нам приносят шампанское и наливают в фужеры с поклоном. Вика делает глоток и говорит:

— Дурак он, идиот, садист.

— Подожди-ка! — останавливаю ее. — О ком речь?

— Да парень мой! Зашла к нему на днях, а он дома один оказался. Что-то там выпили для разговора. Вино сухое. По глотку всего!.. — Вика криво усмехается и договаривает, морщась от неприятных воспоминаний: — Он меня чуть не изнасиловал. Сперва по лицу ударил, затем в живот. Повалил на пол и платье порвал. Я ему лицо поцарапала и как-то убежала. Прямо в разорванном платье домой явилась. У него и плащ, и сумочка остались. В сумочке триста долларов… Я ему звонила, а он только усмехается, говорит — приезжай, забирай.

Кровь ударила мне в лицо.