Дикий барин в домашних условиях

Если папаша невесты не очень рад получить в зятья какого-нибудь основоположника под смехотворным предлогом, что, мол, основоположник заочно приговорён выездной сессией королевского суда к повешению, то основоположник невесту крал.

Крали Гиллиланды так: подъезжали на позаимствованной у милых и незнакомых людей двуколке. Невеста сноровисто выносила из своего девичьего рая имущество, деньги и продукты. Уминала узлы, складывала ящик к ящику, утягивала верёвки. Гиллиланд-жених в это время мужественно смотрел прямо перед собой, скашивая изредка глаза на счастливо запыхавшуюся будущую мать двадцати с лишним детей. Все ли прихватила? Не хромает ли, кстати? Сможет ли при случае бежать по каменистому склону, отбиваясь от собак ленд-лорда?

И вот нагоняет в 1712 году будущих молодых супругов погоня из родителей невесты, родственников невесты, соседей невесты, солдат гарнизона и прочих, скажу прямо, идиотов. Как с идиотами и бывает, собралась огромная толпа решительных идиотов. И намерения самые омерзительные. Размахивают чуть ли не приговором. Не считая палашей.

Основоположник семнадцати лет от роду ломающимся голосом успокаивает невесту. Говорит ей:

– Бог милостив… У меня есть ружьё. До обрыва полторы мили. Постарайся не плакать, если упадём.

А невеста ему отвечает:

– Дай-ка мне топор!

– Да что же ты с ним делать будешь? – спрашивает жених.

И невеста ответила ему надписью на нашем подарочном топоре: «ЧТО СМОГУ».

Сухостой

Редко что меня раздражает так, как сухостой в вазах.

Какая-то увядшая дрянь, расставленная по полкам, нишам, столикам в приличных, казалось бы, домах. Скажу прямо, эта вымороченная икебана меня даже пугает. Заходишь в гости к девушке, а у неё мало того что необъявленный в начале романтического вечера рыхлый дядя из Волгограда улыбается приветливо за столом, так ещё и ваза стоит с крашеной верблюжьей колючкой, пучком какой-то подозрительной травы-полыни и блеклыми мумиями васильков.

Это же типичное запрещённое колдовство и вредоносная магия. Или того хуже – разорённая могилка барыни.

Девушки, вы ещё скелетики мышей выставляйте по периметру, черепа петушиные на стену приколачивайте в художественное дополнение к колючкам. Пень принесите из лесу прогнивший. Чтоб как в пещере у Гингемы было окончательно.

Нет, реально – терпеть не могу всякие гербарии и прочий сохраняемый в неподобающих местах тлен и прах. Но желание иметь под боком свидетельства непрерывного увядания и распада, вероятно, неискоренимо. Хотя, казалось бы, имеешь старшую сестру, наблюдаешь за её обречёнными метаниями, ну и достаточно. Хватит, может?

Нет, ещё и охапки бурелома нужны.

Белые трусы

Ужинал вчера со значением.

Обычно во время моих вдумчивых ужинов вслух читается житийственная литература. По стенам ползут тени от свечей, я шумно хлебаю щи. Домочадцы, сгрудившись в тёмном углу, не поднимая голов, торопливо крестятся при каждом моём тяжёлом вздохе. По ТВ передают «Дежурную часть». Я люблю, когда про раздавленных и угоревших москвичей. Луна пробивается через частую колючую проволоку на заборе.

Жизнерадостную атмосферу дополняют тиканье ходиков и крики ночных сторожей: «Помогите!»

А вчера, после тренировки, на которой я, по обыкновению, долго лежал на ринге с красиво раскинутыми ногами, символизируя поверженный порок, решил я заехать в питательное заведение для встречи с оставшимися пока в живых друзьями.

И где-то между девятым и десятым часами вечера зашёл у нас разговор о женщинах. Предприниматель Полупанов резко обострил тему обсуждения, заявив, что вот уже несколько лет не видел на своих женщинах обычных, белых таких трусов.

Наша компания мучительно задумалась. Официантка под надуманным предлогом отошла от столика.

– Действительно, давненько… – прервал тишину голос акцизного столоначальника Батищева. – Действительно!

Тут мы загомонили все разом. К обсуждению даже соседние столы подключились, пришлось сдвигать. Лица у всех раскраснелись, в воздухе витало весёлое отчаяние, приводились поучительные примеры. Чего, мол, только не видели, каких только фасонов и расцветок, вплоть до энергично-сиреневых, а белых, простых таких, трогательных – нет!

– Считаю, что всё это оттого, что из мира ушла честность, – кротко сказал я, пряча в карман солонку. – Всё на продажу! Всё на пагубу и потребу! Даже наши женщины (да и потенциально наши, чего там) не выходят из режима постоянной презентации. Мы перестали доверять друг другу. Даже в вопросе трусов. Эх, люди, люди…

Последние слова я уже горько прошептал, когда меня выволакивали из зала с криво запиханным под пиджак туалетным полотенцем.

Джинсы

То, что джинсы пора покупать новые, стало очевидно, когда позавчера ко мне на улице подошла какая-то опрятная бабушка и положила передо мной десятку.

Не выпуская десятку из вида, дошнуровал кеды и задумчиво пожевал губами.

Джинсы я покупать не люблю. В джинсовых магазинах созданы все условия, чтобы дать мне почувствовать собственную ущербность.