Дикий барин в домашних условиях

А чтобы золотая середина – нет, это редко. Чтобы без угара-то.

Врубая станок

Всё время что-то строю, что-то возвожу. Каждый день мой начинается с утреннего покаяния перед собравшимися на подворье, а потом, терзая зубами печёного гуся, рвусь на стропила, углём спрямляю линии, диктую через плечо намеченное тем, кто ещё не сорвался.

Числясь местным божеством, трудно устоять от искушения устроить себе некоторый новый архитектурный ансамбль в неповторимом, но хорошо узнаваемом стиле. Увидите в моих окрестностях человека, бегущего вприпрыжку с подволоченной инсультом ногой, с выпученными уже белыми глазами, будьте уверены: сей счастливец сподобился лицезреть часть моего архитектурного наследия. Куда, куда он бежит?! Кому несёт весть? Непонятно…

– Что, Савелий, пойдём косточку искать, – ласково погладишь любимца по лобастой башке. Кругом же охраняемая территория.

Строю я исключительно по собственным проектам. И считаю это правильным. Всё, что построено профессионалами-архитекторами на Руси, – казённо, ненадёжно, забито меж мраморных этажей горючей гадостью, мерзко и неуютно.

А вот некоторые вещи, построенные людьми, скажем прямо, непрофессиональными, составляют гордость всей страны, в моём скромном случае – уезда.

Вот, к примеру, Казанский собор в городе Санкт-Петербурге строил, как мы знаем, Воронихин, бывший крепостной графа Строганова. Управлял стройкой сам граф Строганов, чувство прекрасного которого было прекрасно всем известно с той поры, как он нашёл у себя под Тобольском древний серебряный щит, изображавший битву Аякса и Улисса над доспехами Ахилла. Щит был подброшен местным купечеством, но граф настаивал и два раза носил его в Эрмитаж. При такой доверчивости граф был, понятное дело, находкой для подрядчиков. Да и самоучка Воронихин в каком-то азарте добавлял всё новые и новые колонны к православному храму. Старик Державин, загибая пальцы, скаламбурил: «Вот скажите: колоннада, эхо повторит: не надо!»

То есть Казанский собор строил человек, ничего ранее такого не строивший, под управлением человека, который своими имениями управиться не мог решительно.

А как построено! Как украшает проспект!

А ведь все петербуржцы в 1811 году плевались. Зато теперь нет, уже не плюются.

Проект, правда, говорили, был ворованный у какого-то там итальянца, но история имени этого иностранного подлеца не сохранила.

Розы

Иногда ко мне заходят соседи по загородному домовладению. Зачем они это делают, понять решительно невозможно.

Со мной-то всё ясно – я потомственный бирюк, идеал моего жизненного обустройства – это когда ветер в трубе воет, волны бьются о скалы, а я, дико хохоча, играю на органе в угловой башне, в туго натянутом на косматые брови чёрном цилиндре.

Но ведь совершенно понятно, что и соседи мои не совсем в курсе целей своих визитов.

Словно ворожей какой горбатый, подколдунок какой или что другое из оврага затягивает этих странных людей ко мне, повизгивая над лукошком.

Чего-то мнутся постоянно, мямлют разнообразное, то ёжика какого-то принесут, то колодой карт прельщают, то вдруг начнут жаловаться на жизнь. А один раз двое соседей вообще страшное предложили, несмотря на декларируемое супружество.

Всякий раз я подозреваю, что пришли за душой моей, или чтобы мозг мой выесть, или денег просить.

А недавно совсем дальняя моя соседка пришла. Из таких дальних соседок эта соседка была, что и имени не вспомнить, и на ощупь не воспроизвести. Я в это время порол на заднем дворе кнутами домочадцев – суббота. Поэтому был в настроении самом категорическом. Но к соседке вышел по-простому, без чинов, в одних алых шароварах, вроде как бы запыхавшись после лаун-тенниса.

– Пойдёмте ко мне! – говорит соседка.

– Я дрова колоть не буду! – галантерейно так отвечаю. – Не имею склонности такой. Я больше по духовной части. Исповеди, романсы, гадания, губная гармоника…

– Я хочу отдать вам розы! Вы ведь любите розы? – глядя в пол, продолжает соседка довольно глухо.

– Нет. Не люблю я розы. И вам советую: остерегайтесь тех мужчин, что розы любят. Среди них не то что приличных, нормальных нету. Мыслимое ли дело, – тут я даже кнут обронил, с которым в лаун-теннис играл, – мужчина любит розы! Тревожнейший симптом. Такие мужчины – они суть или никчемные мечтатели, или куркули… То есть или полный Гёте, или мой сосед справа.

– Всё равно. Мне уже всё равно. Я продаю дом и хочу раздать свои розовые кусты всем, кто был мне мил и дорог.

Эка, думаю, да тут же прямо «Вишнёвый сад».

Сижу теперь весь ободранный. Под проливным дождём, между прочим, неистовствовал.

На мостике

Вернувшись из странствий, внезапно понял, что в доме не всё хорошо с электрической проводкой.

Во время яростной починки дважды уверовал и искрил ещё полночи самостоятельно с улыбкой, сводящей уши на затылке.