Дикий барин

Меня они часто не понимают. Скорость моей речи их забавляет, они слышат только чириканье и свист, как на быстро перематываемой старой магнитофонной ленте. Слушают меня, склонив голову несколько, понимаете, набок, блестя смышлеными глазами-бусинами.

У своих камчадальских родственников я учусь многому. И многое из этого многого использую в личной и общественной жизни. Хотя я не привык разделять жизнь личную и жизнь для общества. Все у меня слитно, целокупно и должно приносить доход. Если уж занимаюсь я личной жизнью, то так, что общество берет с нее пример, бегает к церкви, шушукается по ночам, примеряет, ахает и томится. А если окунаюсь в омут общественности, то и личная жизнь моя значительно обогащается запасами, навыками, уловками и всякой пользой.

Из последних польз могу вспомнить электрический насос для воды.

В каком-то смысле я воспринимаю окружающий меня поселок как пришвинский лес. Как кусочек обезображенной человеком природы. И беру с этой природы все, что мне причитается по праву.

Природа тоже робко хочет с меня что-то получить, крутя в неловких ветвях счета за прежние мои забавы с ней, но тут я строг. И в этом мне помогает опыт моих камчадальских предков, дедов, кузенов и свояков. У которых есть такое, к примеру сказать, увлечение: «речные поколки».

Я расскажу о них. Уверен, что вам это пригодится на вашем жизненном нересте, когда вы, выпучив глаза и рвя бока о камни, несетесь к заветной цели, по достижении которой вам уже все равно, вы счастливо дрейфуете кверху брюхом обратно в безмолвный туманный океан или служите пищей своим деткам.

Для речных поколок мои камчадальские родственники держат специального оленя. Сообразительного, привлекательного рогатого наркомана. Такого наркомана называют «манщик».

Манщик рождается обычным олененком, гутыргыргеном этаким, милым, ушастым и добрым. С теплыми губами, лобастой башкой и страстью к наслаждениям. Такого бэмби высматривают раскосо ангелы оленьей судьбы, мои родичи. И подманивают его к себе всякими вкусностями и соблазнами. Влекут его в свои сети.

Процедура подманивания не очень аппетитна. В конце концов молодой олень становится жертвой зависимости. Сначала от зажелтелых от человеческой мочи кусков снега, потом от алкоголя. К финалу приручения олень пьет не меньше своих рабовладельцев, если пересчитать на массу тела.

Бухают родственники с оленем не просто из симпатии. Не только ради компании пьют они водку, совместно глядя на пламя родового костра. В глазах у оленя – влажная эйфория, в глазах у моих свояков – мерцающий демонизм, наш фирменный знак.

Олень, вкусив пороков, становится другом человека. И начинает изменять своему роду, предавая бестолковых собратьев во время миграционных кочевок в руки собратьев толковых.

Идет кочевка оленей. Олени куда-то там мчатся. В полном порядке, с соблюдением иерархий, чинов, званий и прав состояния.

И тут на маршруте движения вырисовываются мои камчадалы и вклиниваются со своим оленем-предателем в строй оленей добропорядочных.

Добропорядочные олени имеют не самые сообразительные головы и слабые сердца. Начинают метаться, не понимать, где они, что с ними?! Олень-алкоголик, как и все алкоголики, обладает даром втираться в доверие и искусством манипуляции. С его башки срывают мешок, и он, увидев аудиторию, воспряв, зажегшись творческим порывом, уводит за собой силой пьющего таланта десятка три оленух.

Оленухи теряют голову от экстравагантного незнакомца с приятным запахом и шаткой статью капитана Джека Воробья. Бабы-то не городские, природные, поэтому несутся за аферистом со всех ног. Кругом же паника! А тут видный мужчина, которого мои родичи намазывали рыбьим жиром с солью в своем спа. Обалдевшие от беспорядка, шума, запаха соли и вида задницы предательского гада-пропойцы, оленухи ломятся в реку. За новым, стало быть, повелителем. За счастьем своим женским.

И на середине реки их настигают мои коварные голодные камчадалы на лодочках, с пиками в руках и жаждой чужой беззащитности. Так бы камчадалы могли атаковать и весь олений табун, но там оленей очень много, они клином идут, могут перевернуть плавсредства, потопить моих милых гуронов, которые, как и полагается приполярным ирокезам, плавать совсем не умеют. Из осторожности, лени и хитрости (трех основных столбов камчадальского отношения к миру) родственники мои атакуют только того, кто уверовал в пропойцу-мессию.

Смотреть на них в этот момент и страшно, и притягательно. Забываешь, в каком веке, тысячелетии, на какой, собственно, планете ты орешь с ними, ликуя и страшась.

На середине реки происходит «речная поколка». Которая обеспечивает родичей почти всем необходимым. Затраты для поколки разумны: только расходы на водку для себя и оленя-манщика. А сколько удовольствия от встречи с природой, приручения молодого красавца, склонения к сотрудничеству, обучения его человеческой мудрости! Не передать словами.