Дикий барин

Вдруг – мама, мама! Дева рекламирует творог! Да такая дева, что я не то чтобы присел от охватившего меня томления, но как-то несколько попятился, что тебе бык, огребший кувалдой по кудрявому лбу на веселой ярмарке. Я даже руками глаза заслонил. И шумно сглотнул. Уж больно была дева Творожная радость собой хороша. И стояла в замечательном ракурсе, несколько придавив своими обильностями выставочные образцы. Плюс псевдотирольский сарафан! И бутафорские косицы! Мечта любого немолодого Зигфрида. Я же люблю толстых и смелых…

Наелся я тогда этого творога до полного исступления, не сводя с девы опытных глаз. Меня от стенда отволакивали несколько раз. Потом два дня рвало, и ассистент все названивала по знакомым, уточняла адрес ближайшего лепрозория, чтобы меня туда запсотить поскорее из-за моего внешнего пятнисто-чешуйчатого вида и общей почесанности.

Мед оказался хорошим. И разнообразным. Энергичная презентаторша с размаху засадила мне в пасть кусок сот размером с голову ребеночка-шахматиста. Это чтобы я орать в очереди перестал. Потом все приставала с расспросами. Мол, как, дивен медок-то?! Чудесен?! Чувствуется ли в нем гречишность?! И мерное солнечное гудение трудоробных пчел?!

Давясь воском, ответствовал утвердительно во всех случаях. При вопросе о пчелином гудении даже руки развел в немом восторге и, не прекращая жевать, поклонился всем в пояс. На три стороны.

Сам же себя чувствовал старухой богомолкой, которая на паперти в молитвенном стоянии свечи жует и всех благословляет при входе и выходе. Есть у нас одна такая.

Индийская мудрость

Живу в окружении йогов, кришнаитов и буддистов.

Для меня вся эта мудрая радуга сливается в белый круг.

– Скоро, господа хорошие, – сообщил я довольно задумчиво, стоя на паперти в подозрительно новой шубейке, – скоро индийская мудрость пропитает нас совсем. И будет так славно вокруг. Как в Индии!

Все собравшиеся вокруг меня заохали, тряся бородами: вот, мол, как! о!

– Как в Индии станет все, – продолжал я, тщательно жуя просфору, – перезаражаем друг друга какой-нибудь холерной заразой, чумой там, не знаю, проказой, и начнем мереть сотнями. Так мне видится перспектива. Водопровода нет, зато мантрим до шиваистского посинения. Будьте вы все прокляты, конечно…

Собравшиеся начали разбредаться, поспешно обтирая о заборы татуированные руки свои.

Крикнул им в спины:

– Вернитесь к нормальному сатанизму, друзья! Не позорьтесь уже…

Гости

А сейчас такая мода пошла: созвать гостей и не сажать их за стол, а проводить экскурсии по дому и прелестным прихотливым окрестностям.

Деликатно упихивая за пазуху найденные случайно салфетки и статуэтки балерин, семенишь за хозяином, ахая и прижимая ладони к горящим щекам. Видел – поросенков несли с яблочками в пасти: надо терпеть, друг, надо, понимаешь, Савелий Павлович, продержаться до второго графинчика! А там все как рукой снимет, не плачь, старик Савелий, ободрись, впереди только озеро с башней, в которой их гувернантка, значит, живет и за лебедями романтично по ночам зырит в неверном свете луны. С двенадцати до трех стоит у окна, прикрытая лишь тюлем, и явственно элегирует на птиц, у них тут строго с этим делом налажено.

Так дело дальше пойдет – вообще за стол не буду сажать, пока хозяин-герцог не докажет убедительно на примере дальних подсвечников, что у него в округе самый большой и меткий. А ты стой, значит, благоговей!

Домой приедешь после такого – в щепы столешницу, н-на! Я тоже могу без помощи рук, н-на!

Благоустройство

Мы тут совсем было заскучали, но тут к нам пришел помощник заместителя председателя подкомитета уездного совета по вопросам землеустроения и благоустройства. Раздвинул ветви наших райских кущ и дерзко возгласил начало новой эры перепланировки уже нарезанных земельных участков. Говорил, высоко подняв голову, заложив руки за спину.

Мы, старые поселковые стервятники, в это время копошились над кучей бумаг, время от времени клекоча и размахивая костлявыми крыльями. Те, кто видел саванну в засуху, могут себе представить наш настрой и неброский цвет кровавых помыслов.

Проморгавшись, я обратился к собравшимся, перегнувшись через подлокотник:

– Друзья! Друзья мои! Сможем ли мы принять к себе человека, который считает себя умнее всех собравшихся в комнате ста сорока человек, пробыв с нами ровно пятьдесят две секунды? Думаю, что нет. Мне бы хотелось, чтобы этот прекрасный незнакомец ощутил приятный вкус простого горького хлеба нищеты. Таково мое желание, друзья! Господь неоскудно обвеселил нас, послав нам на шапку за нашу красоту такое чудо. Бейте его, друзья! Говорю вам, что нет у него греха перед нами слишком малого, а воздаяния для нас слишком большого! Рвите его на части, что ли, не знаю, что и посоветовать даже, губите его!

Свадьба