Дикий. Его неудержимая страсть (СИ)

Матвей упирается в меня потемневшим ожесточенным взглядом и не отводит его по мере приближения. Давно я не видела его таким. Решительным. Абсолютно бескомпромиссным. Даже Калинин отступает в сторону под давлением давящей энергии, исходящей от него.

Я слишком хорошо знаю это его состояние, когда здравый разум отходит на второй план, а на первый выходят эмоции. В таком состоянии, поддавшись воле взбесившихся чувств, он способен на многое, и при одном взгляде на Матвея по спине бегут ледяные мурашки.

Он, оторвав от меня взгляд, не произнося ни слова, берется за ручку на двери. Секретарь пытается что-то сказать, но замолкает под тяжестью переведенного на нее тяжелого взгляда синих глаз.

— Матвей, — бросаюсь к нему и перехватываю дверь.

— Здесь подожди, Рина, — стальной голос остановил бы любого, но не меня.

— Матвей, пожалуйста, — давлю, в красках представляя последствия его разговора с издателем.

— Все нормально, Ри, просто подожди здесь!

Отодвинув меня в сторону, рывком открывает дверь и входит внутрь, прикрыв ее за собой.

Вот черт!

Глава 54

Марина

К моему удивлению из-за двери не доносится звуков разрушения мебели или перелома костей. Совсем наоборот. Пугающая тишина порождает в моей фантазии жуткие картинки. Ладони потеют, одергиваю сама себя, чтобы не влететь в кабинет. Матвей четко сказал ждать здесь, и как бы мне ни хотелось сейчас удостовериться, что он не сворачивает там шею тому Александру, я топчусь на месте. Даже дышать не могу себя заставить, так как каждый вдох кажется слишком громким. Ничего не слышно, черт возьми!

— Марин, не злись на меня, ладно?

Ася выглядит провинившеся собачонкой, но за ухом ее почесать мне совсем не хочется.

— Зачем ты ему написала? Ты же сама говорила, что боишься Матвея, — шиплю рассерженно.

— Боюсь. И сейчас боюсь. Но когда увидела его тогда у тебя дома, поняла, что он любит тебя. Какой-то только вам понятной любовью, но любит. И сейчас эту проблему в состоянии решить только он.

Да неужели? Ася наконец прозрела и поняла, что любовь — это не только цветы и телячьи нежности?

— Ладно, забей. Но меня нужно было предупредить.

— Прости!

Долго изводиться ожиданием не приходится. Спустя несколько минут, длившихся целую вечность, дверь открывается, и Кешнов выходит. В открытом проеме замечаю сидящего на своем рабочем месте издателя. Живой, нос и челюсть на месте. Даже следов крови нигде нет. Правда, лицо у него цвета побелки на больничных стенах, а губы плотно сжаты. Надеюсь, если он откроет рот, зубы оттуда не повываливаются один за другим.

Не говоря ни слова, Матвей обхватывает горячими пальцами мою ладонь и ведёт за собой. Спорить сейчас с ним бесполезно, да и нет желания. Он приехал ради меня. Сжимаю в ответ крупные пальцы, терзаясь мыслью о том, во что теперь выльется вся эта ситуация. Обернувшись, быстро машу рукой оставшимся за спиной Калинину и Асе.

Порше припаркован прямо напротив центрального входа в здание. Едва мы садимся, как Кешнов без промедления заводит машину и выезжает на дорогу. Он все еще зол, даже очень, но черный ураган из глаз пропал.

— Ты в порядке? — бросает в меня короткой фразой, на секунду оторвавшись от дороги.

— Да.

— Завтра выйдет опровержение статьи, и тебе будут вынесены публичные извинения.

Что? Доля секунды уходит на удивление и принятие ситуации. Облегчение и волнение за Кешнова смешиваются в одном флаконе.

— Ты пригрозил его убить? — скептически заламываю бровь.

На самом деле это не шутка. Зная Матвея, можно предположить что угодно.

— Для таких людей убийство не решение проблемы. У меня свои методы воздействия.

— Какие? Ты ведь даже его не ударил, — что делал всегда, хочется добавить, но я подавляю в себе это желание.

— Ри, не думай об этом. Главное, что завтра эту статью найти будет нереально. Мудак заплатит за каждое напечатанное грязное слово в твой адрес.

Огромное чувство щемящей теплоты и благодарности затаскивает в теплую воронку. Несмотря на то, что последние дни Матвей не приезжал, только лишь позавчера смской поинтересовавшись о моем здоровье, сегодня он здесь. Решает МОИ проблемы, хотя я его об этом не просила. И не попросила бы. Рассказала бы только ради того, чтобы у него самого не было неприятностей после всей этой мерзости, описанной в статье.

Я привыкла к косым взглядам в мою сторону. К осуждению, брезгливости. Меня часто обходили стороной раньше, обдавая смешками и осуждением. Броня, выращенная за годы одиночества, хорошо защищает от эмоций неважных для меня людей. Но Матвей…

— На тебя сильно повлияет информация из статьи?

— На меня? — синие глаза непонимающе перемещаются в мою сторону.

— Ну да. Ты бизнесмен, довольно знаменитый боец. А тут… я — нищенка и оборванка, которую ты содержишь за секс. И возможно, не ты один.

Кожа руля скрипит, выдавая силу, с которой Кешнов ее сжимает. Костяшки пальцев белеют, а тугие вены натягиваются под кожей. Любимый профиль будто превращается в камень.