Дикий феникс

Все равно! Не останавливаться! Дмитрий чувствовал исступление, которого никогда не ощущал прежде. Он стрелял вслепую, в густой вонючий дым за матовой поверхностью пробитого, потрескавшегося и расслоившегося стекла. Он жил сейчас этой стрельбой.

— Ствол!

Кристина во второй раз протянула ему свой «Каштан». С новым магазином.

Предупредила:

— Обычные. С обмазкой.

Плевать! Если Гордин залег где-то за спинками передних сидений, так даже лучше: обычные пули прошьют спинки навылет и достанут депутата. Вгонят в мертвую плоть еще немного «тлена».

Мертвяк, подставивший под пули живого двойника, должен сегодня сдохнуть сам. И на этот раз он свою смерть не обманет. Дмитрий не позволит.

— Ствол!

Стрельба.

— Ствол!

Огонь.

— Ствол!

Охотники едва успевали менять магазины, пока он стрелял.

— Ствол! Ствол! Ствол, я сказал!

— Хватит. — Дмитрий ощутил у себя на плече руку Кристины и услышал у самого уха ее негромкий голос: — Хватит уже, Дима.

Волна ненависти схлынула.

Действительно хватит. Наверное, хватит… Уже.

* * *

В опаленном взрывом, забрызганном «тленом» и посеченном пулевыми рикошетами салоне не было никакого движения.

Стараясь не оцарапаться об осколки, висевшие на полимерной пленке, Дмитрий просунул руку в дыру на лобовом стекле. Кое-как он сумел дотянуться до ручки водительской двери.

Щелчок. Дверь открылась…

В машине что-то тихонько потрескивало и шипело. Спинка переднего пассажирского сиденья оказалась прожжена и разворочена кумулятивной струей. С водительского кресла тоже сбит подголовник и вырван изрядный кусок. Руль — смят, приборная доска — разбита. Тлела кожаная обивка салона, дымилась набивка сидений, чадили пластик, резина и расплавленная проводка. От едкого дыма слезились глаза и першило в горле. Запах гари мешался с отчетливой вонью разложения.

С запахом падали.

За исковерканной взрывом и изрешеченной пулями спинкой водительского кресла Дмитрий разглядел сквозь дым неподвижное скрюченное тело на заднем сиденье. Да уж, «тело»… Изорванное, обожженное, дырявое. Залитое «тленом» и изнутри, и снаружи.

В этой машине находился только один человек. Мертвяк… Концентрированный биологический состав с магической подпиткой обильно забрызгал ему лицо и руки. «Тлен» быстро разъедал кожу, мышечную ткань и кость. В убитом еще можно было опознать депутата Гордина. Настоящего — не двойника. Однако скоро этой возможности уже не будет.

Процесс распада шел вовсю. «Тело» пузырилось так, что дырявый и промокший насквозь костюм (точная, кстати, копия того, который носил двойник Гордина) шевелился как живой.

Сам Магистр «плющей» не двигался. Из многочисленных ран лилась и сочилась белая пена. Остаточный продукт утилизации мертвой плоти…

Человек на заднем сиденье не подавал никаких признаков жизни. Вернее, посмертного существования, лишь именуемого жизнью.

И все-таки Дмитрий не удержался — взял чей-то автомат. Выпустил по мертвяку еще одну очередь. Последнюю. Почти в упор. Для надежности. Капсулами с «тленом».

Грохотали выстрелы. Сыпались гильзы. Летели брызги, клочья одежды и размякшей плоти.

«Тело» никак не отреагировало. Это «тело» было мертвым. И теперь оно было мертвым по-настоящему.

Дмитрий отошел от машины. Краем глаза заметил, что Кристина вытаскивает шприц. Но за тем, как Охотница ищет на трупе место, еще не тронутое разложением, он наблюдать не стал. Дмитрий так и не узнал, удалось ли ей взять хоть какие-то образцы Мертвой Крови из пенящейся кучи на заднем сиденье «ауди».

Его это не интересовало. Ничуть.

Между глав

Умирать было больно. Очень. Как всегда.

И, как всегда, смерть была недолгой.

Собственно, это была и не смерть даже в том виде, в котором ее представляют «жильцы» и которая встречает их на самом деле. Скорее, это был краткий сон-забытье, без следа и остатка снимающий боль и усталость.

Жизненной силы, накопленной про запас, Элбину хватило бы, чтобы продлить посмертное существование нескольких членов Братства Плюща. Разумеется, и себе отказывать в воскрешении он не стал тоже.

«Тлен» на пулях, которыми его изрешетили и нашпиговали, опасен лишь для простых мертвых братьев, но не может навредить тому, в ком жизни больше, чем в любом «жильце». Ну а пробитая плоть… Она уже начинает зарастать и выталкивать из себя инородные тела. Раны затянутся, застрявшие пули выйдут, «тлен» рассосется. Правда, на все это потребуется время.

Потеря крови тоже не имеет значения. Кровь никогда не вытекает полностью, а та кровь, что остается, способна восстанавливать сама себя. Такова его физиология. Такова его суть. Таково действие сконцентрированных в нем чужих жизней.

Элбин вывалился из небытия, когда нападавшие уже уехали. Что ж, с их стороны глупо было бы задерживаться здесь надолго. Плотный морок-«маска», укрывавший расстрелянную машину, уже рассеивался. Элбин решил, что ему тоже пора уходить.