Дикий фраер

– Давай пока чемоданчик, – предложил Роман. – Я его понесу. Тебе неудобно.

– Удобно, – успокоил его Петр. – Вот об этом можешь не беспокоиться.

Остановившись в некотором отдалении от «Тойоты», Петр настороженно повертел головой, убедился, что зрителей маленького шоу не наблюдается, и выбрал мишень: довольно точное изображение голой задницы, начертанное мелом на заборе. Судя по надписи, это был дружеский шарж на некую Катьку, которой автор посвятил целых две строчки различных эпитетов. Дожди частично смыли настенное панно, уничтожили кое-какие натуралистические детали, однако цель оставалась вполне притягательной.

Петр снял «люгер» с предохранителя, передернул затворную планку и, почти не целясь, послал пулю в ни в чем не повинную Катькину задницу. Чпок! Пуля выворотила в железобетоне небольшую воронку и с визгом устремилась обратно, заставив приблизившегося Романа инстинктивно дернуть головой. Впрочем, от этого запоздалого движения толку не было бы никакого, если бы угол рикошета оказался чуточку иным.

– Ты же чуть не угробил меня, Петруха! – воскликнул он. – Пуля в сантиметре от моего виска пролетела: вжик! Вот был бы цирк, если бы она не промазала! Целился в жопу, а попал в голову… Не лучшая характеристика для снайпера, скажу я тебе.

Роман вдруг захохотал. Наверное, от облегчения, что остался цел и невредим. Петр зыркнул на напарника и посоветовал:

– Ты бы поменьше веселился. Не на прогулке, между прочим.

– Да я просто за тебя радуюсь, чудило! – пояснил Роман. – Радуюсь тому, как метко ты продырявил Катькину попку. Вот бы бандиты нас в таких же позах встретили, а?

– Надо будет, я их всех раком поставлю, – угрюмо пообещал Петр.

Роман посмеялся еще немного и вдруг предложил с неизвестно откуда взявшейся серьезностью:

– А поехали лучше отсюда к чертям собачьим, Петруха. Деньги поделим пополам. Ты себе сто таких Элек купишь. Тысячу. А разных голозадых Катек – так и вовсе немерено.

– Можешь сваливать, если очко играет. – Петр зачем-то задрал голову и посмотрел на пасмурное небо. Оно казалось нависшим прямо над головой. Находилось гораздо ближе, чем обычно.

Роман тоже машинально полюбовался низко плывущими облаками и заявил:

– Очко у всех играет. Одну и ту же трусливую мелодию.

Петр прислушался к себе и отрезал:

– Ничего у меня не играет.

– Герой! – Роман неприятно улыбнулся, но тут же добавил оскалу лучезарности, после чего его реплика утратила слишком уж едкую иронию. – Знаешь, я даже горжусь тобой. Ты заставляешь меня верить в человечество.

– Хорош трепаться! – оборвал Петр собеседника. – Прибереги для женщин свои эти… комплиментарии.

– Приберегу, – кивнул Роман. – Но и другу иногда хочется сказать теплое, ободряющее слово, понимаешь меня, Петруха?

– Ладно, пошли. – Петр скупо улыбнулся. – Теплые слова потом будем говорить, когда дело сделаем.

– Согласен. Веди, командир. Это есть наш последний и решительный бой…

В бой вступать было не с кем. Территория выглядела пустынной. По левую руку от шагающих вперед парней располагался длиннющий пандус, поверх которого с унылым единообразием тянулись большие двустворчатые ворота, многие из них болтались нараспашку. Справа простирался ряд полуразрушенных сооружений, напоминающих бункеры или блиндажи. Петр выискивал среди них тот самый, где ему довелось скоротать минувшую ночку. Он запомнил, что на асфальте у входа в картофелехранилище была выведена белой краской большущая цифра «8», и, заметив ее издали, невольно ускорил шаг.

– Притормози. – Роман придержал его за плечо. – За нами могут наблюдать. Не стоит спешить навстречу смерти, Петруха.

– Обязательно каркать?

– Молчу. Всецело полагаюсь на твою осмотрительность.

– Вот и молчи, – буркнул Петр, озирая руины.

Сколько он ни глядел по сторонам, заставляя проделывать то же самое свой пистолет, ничего подозрительнее невероятно грязной кудлатой дворняги так высмотреть и не удалось. Моря разливанные бурых луж, заросли бурьяна и чахлых деревьев, тонны ржавых рельсов, убегающих в никуда. Стало вдруг Петру тоскливо и одиноко, словно он оказался на кладбище, подбирая местечко для собственной могилы. Где-то ветер трубил в пустую бутылку, да так заунывно, что любой лабух из похоронной команды ему позавидовал бы.

Петр передернул плечами. Спеша поскорее выбраться из этого гиблого места, он зашагал к нужному бункеру, неся в левой руке перевязанный скотчем чемоданчик, а в правой – изготовленный к стрельбе пистолет.

– Эля… Элька! Ты здесь? – Собственный голос показался Петру глухим, как будто он снова очутился в бетонном склепе.

Роман, пристроившийся на полшага позади и чуточку поодаль, повторил оклик слово в слово, но получилось у него это не в пример звонче. Точно он знал какой-то радостный секрет и заранее предвкушал миг торжества.

– Элька! Слышишь меня? – остановившись у темного провала картофельного бункера, Петр сгорбился, пытаясь разглядеть что-нибудь внизу.