Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть

Финчер ознакомился с работой Фолкнера и решил соединить его предположение со своей идеей, более развернутой и умозрительной. Забыв о водомерках, он принялся постигать историю человечества. Возможно, это было слишком амбициозно, но надо плохо знать Торнхилла, чтобы подумать, что он стал отговаривать своего молодого коллегу. Финчер читал статьи по антропологии, социологии и, конечно, энтомологии. Особое внимание он обращал на основные атрибуты человеческой культуры и поведения, которые отличались друг от друга в разных обществах, в частности на чувство индивидуализма. Антропологи уже давно заметили, что есть культуры, в которых господствует, так сказать, ковбойский стиль жизни и где индивид действует, исходя из своих собственных интересов; есть также культуры, в которых индивиды действуют, в первую очередь исходя из интересов своего клана. Эта разница между культурами индивидуалистов и коллективистов прослеживается в глобальном масштабе и является более глубокой, чем разница в способах добычи средств к существованию, в брачных обрядах и системах табу. Во многих племенах бассейна Амазонки интересы семьи или клана настолько же важны для индивида, как его собственные интересы. В таких культурах, которые называют коллективистскими, различаются не отдельные индивиды, а группы индивидов. Отклонения от групповых норм порицаются или не допускаются вовсе. Индивидуальное творчество и подчеркивание личностных особенностей не считаются важными, а в ряде случаев даже осуждаются. Финчер, совместно со своими единомышленниками (в основном западными индивидуалистами, число которых постепенно росло), предположил, что коллективизм мог возникнуть в ответ на распространение инфекционных болезней, когда «традиционное» групповое поведение, скорее всего, могло помочь в снижении заболеваемости, а индивидуализм, как нечто новое и непроверенное, мог произвести и противоположный эффект. Возможно, индивидуализм и все, к чему он приводит – к героям-одиночкам, амбициозным биологам и даже к демократии, – возможен только в тех обществах, которые избавились от угрозы инфекционных болезней.

Тем временем в Британской Колумбии наставник Фолкнера Марк Шаллер и его молодой сотрудник Дэмиэн Мюррей занялись вопросом о том, не является ли ксенофобия, а также такие формы поведения, как экстраверсия и сексуальная открытость, объектом влияния болезней. Так же как в случае с ксенофобией, интроверсия и сексуальный консерватизм представляются неплохими средствами социальной профилактики распространения болезней. Совместными усилиями Финчер, Торнхилл, Шаллер и Мюррей пришли к выводу о том, что ключевым элементом разницы между культурами и индивидами практически всегда является заболеваемость теми или иными болезнями. Именно болезни сделали нас такими, какие мы есть сейчас. Во всяком случае, в сей факт твердо уверовали все эти ученые мужи, будучи до мозга костей индивидуалистами, рожденными в обществе с низкой распространенностью инфекционных болезней.

Некоторые связи между заболеваемостью и поведением и в самом деле безупречны. Например, люди, живущие в аграрных районах тропиков, регулярно выискивают друг у друга вшей, чем очень редко занимаются жители Нью-Джерси или Кливленда. Эта разница обусловлена разным количеством эктопаразитов в этих местах. Никто не будет искать заведомо отсутствующих вшей в волосах родственника, но что можно сказать о других формах поведения, которые глубоко связаны с нашим представлением о собственной идентичности? Отличаются ли они друг от друга в зависимости от уровня заболеваемости в тех районах, где мы родились? Свиной грипп стал уроком, показавшим, что, вероятно, это так. В 2009 году над человечеством нависла новая угроза – свиной грипп, вызываемый штаммом H₁N₁. Каждый, кто хотя бы иногда включал телевизор, знал, что надо проявлять бдительность. И что стали делать люди? В Мексике люди перестали целоваться, приветствуя друг друга при встречах. Мало того, они перестали здороваться за руку. В некоторых городах отменяли авиарейсы, в частности из регионов с неблагополучной эпидемиологической обстановкой. Другими словами, люди ограничили физические контакты с незнакомцами. То есть стали ксенофобами и, как муравьи, разделились на мелкие группы. Общественные активисты стали призывать к отмене авиарейсов из других стран. Люди, конечно, не перестали обнимать своих детей и целовать супругов, они просто стали избегать незнакомцев и больше думать о своем коллективе, о своем, так сказать, племени.