Дикий наездник

Нуаду посмотрел на барьер силового поля над головой, за которым нематериальными волнами рябила Паутина, а на ее калейдоскопическом фоне висели десятки кораблей с солнечными парусами. Некоторые были еще меньше «Элтерет», однако никто не превышал размерами «Сон Иннеада». Посадочный отсек под энергетическим сводом ничем не отличался от тех, что Нуаду доводилось видеть на кораблях азуриан. Возвышающиеся вдоль причалов арки уводили в глубь линкора, в тенях между ними высились краны с погрузочными манипуляторами. Выходящих гостей ждал десяток выстроившихся в ряд парящих плотов, на которых стояли альдари в облачениях стражников рукотворных миров, однако цвета их домов сменила насыщенно-красная ливрея, свидетельствующая о преданности Иврайне. Лица иннари скрывали высокие белые шлемы, отмеченные на лбу рунами. В некоторых из них Нуаду узнал такие понятия, как «истина», «восставший» и «спящий». Гребни шлемов украшал знак Шепчущего бога Иннеада.

— Только с моими ожиданиями, — ответил дикий лорд. — Все кажется таким нормальным. Наверное, я думал, что корабль Иврайны будет более… Даже не знаю. Менее похожим на звездолет рукотворного мира.

— Иврайна решила, что вам будет уютнее в таких условиях, чем на борту бывшего корабля друкари, — сказала Друткхала.

— Наверное, это разумно, — отозвался Нуаду, кинув взгляд на тетку и кузин, которые собрались у подножия трапа.

По команде Друткхалы к ним подлетели два гравиплота, управляемые иннари. Вместо боевых доспехов оба рулевых носили куртки и штаны пастельных тонов, а также красные ленты: один — как головную повязку, второй — как пояс. Кормчие тепло улыбнулись и махнули делегации Огненного Сердца подниматься на борт.

— Мы подождем отца, — ощутив сомнения своей родни, произнес Нуаду.

Вскоре в парящем ложе появился и сам Найалл. Несведущим могло показаться, будто он вальяжно отдыхает, но на самом деле вождь едва мог пошевелить рукой или головой, и подобные движения давались ему ценой огромной боли и усилий, а также благодаря стимулирующим эликсирам.

За последнюю полудюжину циклов Нуаду провел с отцом больше времени, чем за предыдущую тысячу циклов недуга. За это время наследник клана стал намного лучше понимать его состояние. Нуаду перестал считать вождя коматозным калекой, и теперь его снедала вина за то, что он думал так раньше. У отца случались моменты просветления и помутнения, начало и длительность которых было невозможно предугадать, но они кардинально влияли на его дееспособность.

Сейчас, к сожалению, вождь был не в лучшем состоянии. Дорога к «Сну Иннеада» не отняла много времени, однако долго встреча не продлится. Если бы отец не потратил столько сил, настаивая на разговоре с Иврайной, то семейство отменило бы визит вовсе.

Окружающие расступились перед спустившимся по трапу гравиложем и выстроились вокруг него. Нуаду постарался не думать о том, что они как будто несут гроб.

Найалл безмолвствовал, едва не теряя сознание, когда Нуаду подвез ложе к ближайшему гравиплоту. С помощью Алиасы он поднял платформу на борт, и оба заняли места рядом с вождем. Друткхала села в антигравитационный транспорт к ним после того, как направила остальных членов небольшой делегации на второй.

Кровавая Невеста взглянула на рулевого, и тот вывел плот из посадочного зала и повез их в глубь корабля.

Первое, что заметил Нуаду, была тишина. Не только вокруг, хотя на «Сне Иннеада» царило почти полное безмолвие. Безмятежность царила у него в разуме, и очень скоро он определил ее источник — бездействие психической матрицы корабля. Подобно уменьшенной версии цепи бесконечности Сайм-Ханна, в структуре каждого судна рукотворного мира, от ялика до линкора, имелся проводящий психический материал. Пси-энергия экипажа — и установленных в матрицу камней душ — придавала кораблю подобие жизни, позволяя ему реагировать на мысли тех, кто находился на борту, будь то пассажир или сам капитан.

Отсутствие энергии матрицы походило на омертвение чувств, из-за чего все казалось приглушенным и тусклым.

— Что за кислый вид? — поинтересовалась Друткхала, когда они миновали затененный участок. Пройдя под низкой аркой, плот вошел в главный зал по направлению к центру корабля, потом начал подниматься и, преодолев несколько палуб, продолжил путь к носу.

— Я не ощущаю корабль, — ответил он и взглянул на Алиасу. — А ты как себя чувствуешь?

— Подавленно, — ответил ткач ветра. Он повертел головой, словно принюхиваясь. — Тут есть духовная сеть, но она едва работает. Впрочем, я чувствую нечто еще, какую-то вибрацию на границе чувств.

— Это Шепот, — объяснила Друткхала, и с этими словами на ее устах заиграла редкая для нее радостная улыбка.

— Что такое Шепот? — спросил Нуаду.

Ему ответил Алиаса. На задумчивое лицо ткача ветра упал свет, когда корабль поднялся на короткую дорогу под усеянным звездами небом.

— Я слышал разговоры провидцев и иногда замечаю что-то, когда мы идем по Паутине. Это голос Иннеада.

— Который несут в себе и души мертвых, — добавила Друткхала.