Дикий Огонь

Мужчина кивнул и бросился к людям, неуклюже пытаясь оттеснить их от огня. Аскольд протолкался к Проповеднице и изо всех сил ударил ее по лицу. Синие глаза погасли, мгновение менталистка растерянно смотрела на него. Раздался отчаянный, нечеловеческий многоголосый крик. Сгорающие заживо кинулись прочь.

- Какого…

- Какого Шамора? – ехидно переспросил Аскольд. – Тех, в деревне, тоже ты?

- Я не хотела, - прошептала девушка. – Не хотела. Они хотели повесить ученика кузнеца. Я просто приказала им жить в мире. Я не думала, что так выйдет. Не хотела лишать их разума.

- Очевидно, люди, имеющие разум, в мире жить просто не могут.

Проповедница оглянулась, увидела полыхающих людей, зажала рот руками.

- Это все я?!

- Нет, - соврал Аскольд. – Объясню потом. Сложный план, можно было просто явиться и потребовать меня освободить.

- Меня бы не послушали.

Колдун поднял бровь.

- Да неужели? Ладно, уходим отсюда.

Наместник был еще жив. Он взвыл, молотя руками по полыхающей одежде, заметался кругами по площади, словно живой факел. «Ты сгоришь не сразу, о, не сразу. Гисидор позаботится о том, чтобы твои раны затягивались, аки на Светозарном».

Пламя, которое вот-вот должно было изжарить наместника до смерти, вдруг уменьшилось, повинуясь знаку Аскольда Андвана. Мага огня.

Рёгнер этого не заметил. С воплем он несся, не разбирая дороги. Люди шарахались от полыхающего наместника. Никто не видел, как огонь с мечущегося в агонии тела перекинулся на чей-то дом.

Пламя объяло город в мгновение ока. Оно пожирало казармы, танцевало на ратуше и кафедральном соборе. Обжигало, забивало легкие удушливым дымом, погребало людей под крышами рушащихся домов. Город превратился в огненную ловушку.

И тут ударил колокол. Один раз, второй, третий, гулко, протяжно, заглушая вопли боли. Дурной знак, гримы бьют в колокола.

- Открывай портал!

Проповедница не отреагировала. Аскольд сильно встряхнул ее за плечи.

- Открывай портал, женщина!

- Мы не можем сбежать! Все эти люди…

- Умрут! Но это не значит, что нужно умирать вместе с ними!

Проповедница вытянула трясущиеся руки вперед. В пространстве открылась дыра. Первыми в портале, повинуясь знаку Аскольда, исчезли Алавет и его колдуны. Рядом испуганно топтался давешний мужик, который ругался ежами. Аскольд пожал плечами и указал ему на портал. Протолкнул Проповедницу и, наконец, зашел сам. Туда, где он только что стоял, рухнул кусок горящего дерева.

***

Они сидели на холме. Высоком холме с прекрасным видом на Тан-Фойден.

Аскольд безразлично смотрел на свою воплотившуюся мечту. Черный дым и языки пламени, мечущиеся в ужасе крошечные фигурки и рвущаяся к выходу, наступающая друг на друга толпа.

Сколько долгих дней ты мечтал об этом. Представлял, как все они умрут, как ты лично устроишь им вторую Долгую Ночь. А теперь ты не чувствуешь ничего. Только пустоту.

Месть свершилась. Ему больше нечего здесь делать.

Алавет сидел рядом и молчал. Молчали все. Проповедница куталась в плащ, по щекам ее текли слезы. Колдун обнял ее одной рукой.

- Я чудовище, Аскольд, чудовище…

- Может, поэтому мы с тобой так быстро и нашли общий язык. Привыкай, женщина, быть чудовищем не так уж и плохо. Местами это забавляет.

Внизу что-то грохнуло, и статуи над воротами повалились на землю, закрывая проход. Стражи, защищавшие город от зла. Проклятый город Тан-Фойден погибал, не спасенный ни молитвой, ни своими заступниками.

- И пал презренный черный город, - медленно проговорил Аскольд, глядя, как пламя охватывает ворота, - пороков мерзкое гнездо. Прославьте же героя, люди. Есть здесь герои?

Никто ему не ответил.

Любитель ежей повернулся к нему и, запинаясь, пробормотал, ужасаясь собственной смелости:

- Господин колдун, что же теперь будет? Куда же нам теперь?

Аскольд пожал плечами.

- Как – куда? Все дороги ведут в Иссиан. К тому же, я обещал познакомить наше чудовище с одним великим деятелем эпохи.

;

Глава 23

Город ждал. Максимильен чувствовал это, видел в испуганных глазах людей, слышал в их голосах. Ждал, заколачивал ставни, запирал двери, готовился к самому худшему. Ждал беды, идущей с юга. И робко надеялся, что все же обойдется. Надеялся на него, на них с Иерамом. На двух своих правителей, в кои-то веки хоть в чем-то друг с другом согласившихся.

Этот город не должен пасть. Город, когда-то положивший начало Танаиру, город рыбаков и суконных лавок не может обратиться в пепелище. Вчера утром Максимильен заметил две фигуры, сидящие на крыше. Влюбленные или просто те, кому не спится на рассвете. На мгновение в одной из них ему почудился Эмиль.

Вчера канцлер получил послание. Обнаружил его, проснувшись, на собственной гербовой бумаге. Написанное соком марции, так похожим на кровь, в ироничном стиле Повелительницы Магии. В послании было всего три слова: «твой сын жив».