Дикий Огонь (СИ)

Мальчишка рыдает. Размазывает сопли кулаком по грязному лицу. С ревом бросается вниз по лестнице, по прогнившей лестнице, поскальзывается, переваливается через перила и летит, летит. Кувыркается в воздухе и падает, нелепо изогнув шею. Как кукла. Мгновение стоит гробовая тишина и раздается дикий, пронзительный визг. Я пытаюсь отвернуться, закрыть глаза, но не могу, словно кто-то держит мне веки. Медленно расползается лужа крови, густой и красной. Этого не может быть, нет. Нет, нет, нет. Это не я! Не я!!!

- Де Лантор!

- Не я!

- Де Лантор!!!

Комната затряслась и рассыпалась. Над собой я увидел обеспокоенное лицо Сидори.

- Что…

Я лежал на кровати, способной вместить штук пять де Ланторов, в обнимку с книгой.

- Ты кричишь во сне. Так, что дворец трясется. Нет, нет, это не я! Что не ты?

- Ничего, - пробормотал я. – Ничего, глупость какая-то приснилась. Сам уже не помню.

Не помню. Не хочу помнить. Этого не было, не было, не было…

- Собирайся. Мы отправляемся.

- Сейчас? Ночь же!

- Ага, - подтвердила Сидори. – Два от восхода часа ночи.

Я сполз с кровати и раздвинул ставни. Глаза сощурились от яркого света. И правда, на ночь не похоже.

Выходит, я прилег на минуту и проспал с вечера до середины дня. Вот что значит нервное потрясение.

- Дай мне час. Надо хотя бы умыться.

- Час? На то, чтобы умыться?

- И переодеться! Я слежу за собой, в отличие от некоторых.

Час растянулся на два. Сидори с выражением бесконечного страдания на лице сидела прямо на лестнице. Встретила она меня совсем не радостно.

- Я думала, ты там повесился. Вот, возьми.

Я недоуменно покрутил в руках платок.

- Что это?

- Повязка. Закроешь глаз.

- Правый или левый?

- Левый. Сероглазых больше, чем зеленоглазых. Твоя разноглазость слишком приметна. Рано или поздно кто-нибудь узнает или запомнит.

- То есть одноглазных по Танаиру толпа бегает? Одноглазого не запомнят?

- Запомнят. Как одноглазого, а не подозрительно похожего на Эмиля де Лантора.

- А магически замаскировать ты меня не можешь? Заклинание сотвори.

- Нет таких заклинаний.

- Ты действительно бесполезная, - пробормотал я, выходя во двор и забираясь на коня. – Нам, кстати, деньги дать обещали.

- Их и дали. Мне.

- Тебе? Почему это тебе?

- Потому что я, в отличие от тебя, не промотаю их в первом же кабаке.

Я обиженно засопел. Король явно назначил главой миссии колдунью, ничего толком не умеющую, а не меня, столь много сделавшего для Танаира.

Мерной рысью мы выехали за ворота резиденции короля.

Через пару миль показался симпатичный городок Бормна. Ничего удивительно, рядом с несимпатичным король бы не расположился.

Призывно орали торговцы, лениво прогуливались стражники. Кафедральный собор, куда же без него, возвышался над площадью грозно и величественно, у его ворот проповедовал, сверкая глазами, брат-иодаранец в потрепанной рясе. Послушать священника, предлагающего пожечь всех колдунов и прочих грешников, надеть на себя власяницу и кинуться истово искупать мнимые и действительные грехи, собралась небольшая толпа. Я незаметно показал ему средний палец. Мое единственное близкое знакомство с братом Святого Иодара в свое время оставило крайне неприятное впечатление. Впрочем, это было давно, когда каждый день членам опального ордена грозило отправиться на плаху.

Служители Святого Скипидара, которых в свое время боялись чуть ли не больше чернокнижников, изрядно присмирели после того, как папаша нашего любимого короля Иерам Первый лично отсек голову их возомнившему себя правителем мирским и духовным Великому Магистру, но полностью бывший король орден разгонять не стал. И был прав, как оказалось. Страсть к уничтожению колдунов пылала в сердцах иодаранцев неугасимым огнем, а честолюбивые помыслы, лишившись Магистра, королевского благословения и, что еще важнее, большей части королевских денег, святым братьям пришлось оставить. Гончие веры, как в период расцвета члены ордена именовали себя, превратились в псов де Лантора, а после, когда папочка поубавил рвение в охоте за чернокнижниками, в псов церкви. Псов блохастых и кусачих, но, при должном использовании, весьма полезных.

В углу босоногие дети сгрудились вокруг толстой учительницы, круглой, как бублик. Нововведение Иерама, однажды догадавшегося, что свободных домов под школы мало, а на земле мест под задницы - много, и повелевшего в теплое время проводить уроки прямо на свежем воздухе.