Дикий Огонь (СИ)

- Многие погибли в Первую Магическую Войну, - вещал бублик. – Десятки городов с землей сравнялись, леса обратились в пустыни, бесценные знания мы потеряли. Но и тогда не изгнали люди колдунов, простили их. А потом пришел Шамор, исчадие Тьмы, и захватил разумы людей. И чуть было не погубил наш мир, почти что демонов призвал. И настолько зол и страшен был колдун, что никто не осмелился выйти против него, кроме святого Иодара, спасителя нашего и заступника. Не было у Иодара ни силы колдовской, ни оружия великого, но столь велика была храбрость его, что не смог Шамор одолеть героя. Трижды по три удара нанесли они друг другу, и, когда оба свалились без сил, загрохотал гром, подул страшный ветер, и исчез Шамор, ибо сама Тьма забрала его на вечные муки. Стал Шамор Князем Тьмы, да только нет радости так княжить. Кровавый венец на его голове, язвы на руках и ногах, стенает Шамор, но боль утолить не может. Потому и зол он, потому и смущает души людские, вводит во грех, чтоб не одному во Тьме страдать. А Иодар вознесся на небо, в сами Светлые Чертоги, и пирует там, восседая рядом со Светозарным, да на нас смотрит. Страшное это было время, кровавое. И только тогда мы, танаирцы, и соседи наши, какими бы добрыми ни были, а поняли, что чародеи есть зло. Страшное зло, коварное, которое вырывать надо безжалостно. А теперь каждый возьмет палочку и выведет на земле десять раз: чародеи – зло. А кто ответит, кого колдуны больше всего есть любят?

- Детей, - запищала чумазая девчушка. – Детей любят. Ночью в летучих мышей обращаются и летят кровь пить из новорожденных. А тех потом мертвыми находят.

Эту несусветную чушь в свое время придумал я чисто ради смеха. Какого же было мое удивление, когда народ в нее поверил и стал считать практически за непреложную истину. И вот, надо же, уже в школах проходят.

- Молодец, Милка! Так все и есть. А на завтра вам задание: кто лучше всех нарисует повешенного колдуна, получит пряник. А теперь повторим все вместе: чародеи – зло!

Мимо быстро прошел сгорбленный человек, его редкие волосы были старательно зачесаны на правый висок. Кто-то плюнул ему вслед. Городские маги тщетно пытаются скрыть клеймо на виске, но их все равно узнают по характерной прическе.

- Чародеи – зло! – хором пропищала мелочь.

- Слышишь, Сидори? – ехидно спросил я. - Ты зло.

- А ты уверен, что зло здесь именно я?

Я фыркнул.

- Ты такая высокоморальная, Сидори. А кто затопил пять десятков заключенных? И это я молчу про стражников и твоих наемников. Я хотя бы никого не убивал.

- Ну, разумеется, ты никого не убивал. Это из-за тебя поубивали друг друга сотни. Я тоже убивала из-за тебя. И, поверь, не из личной симпатии, а потому что с твоей помощью мы сможем предотвратить убийства много большие. Я убила тех, кого и так осудили. Кто все равно бы погиб, не от моей руки, так от другой. Думаешь, откажись я, король бросил бы свою затею?

- Я думаю, что я хотя бы не слуга короля, который сжигает моих собратьев, и не делаю за него грязную работу.

Девицу следовало расположить к себе, а не наоборот, но я разозлился. Надо же, благородная ведьма Сидори. Прекрасная ведьма Сидори, без колебаний убивающая по приказу, действует из благой цели остановить войну. И злой кровожадный пропагандист Эмиль, практически исчадие Тьмы. Сейчас расплачусь и брошусь перед ней на колени.

Сидори долго молчала. Наконец, проговорила:

- Ты просил не называть тебя вором, чтобы путешествие прошло мирно. Так вот, чтобы путешествие прошло мирно, не называй меня слугой короля.

;

Глава 7

Девчонка изо всех сил пыталась не показать, что ей холодно. Сидела, выпрямив спину, сложив руки на коленях, чуть заметно ежилась и поневоле бросала короткие взгляды направо, на развалившийся камин. Камин в пыточной – что может быть глупее, но добрые господа палачи не желали мерзнуть, выполняя свою работу, а зимы в Тан-Фойдене суровые. К тому же, наличие открытого огня наводило на интересные и креативные мысли по части издевательства над пленными.

Камин развалился на части полгода назад, когда по его приказу оттуда вырвался огонь и зажарил братьев-дознавателей. Вот к каким результатам можно прийти, когда четыре года упорно и незаметно пилишь ошейник.

Аскольд мог бы приказать натащить сюда веток, бревен, согреть ее, но не стал. Пусть мерзнет. Смотри же, тепла здесь нет, как и изысканного убранства, вкусных яств и вин, к которым ты привыкла у себя в Аранди. Есть здесь уродливые чугунные скамьи, грязь и кровь, давным-давно въевшиеся в стены, промозглый холод и безнадежность. Смотри же, гостья из столицы. Смотри же, любуйся.

Они сидели за столом, на котором еще остались следы зажимов. Пол пыточной Аскольд, обладая непревзойденным чувством юмора, приказал устлать шелком. Благо, девать его все равно некуда.

Колдун молчал.