Дикий цветок

Так был утвержден непререкаемый авторитет Элимелеха под горящими пальмами, и каждую ночь рассказанные сыну его истории словно бы восставали из языков пламени. Все лето, долгое и чудесное, провели два друга под покровительством гнома Гадиэля, который слетал к ним с неба верхом на длинном языке пламени и сидел с ними на скале. Гном Гадиэль был семилетним мальчиком, рост которого прервался, ибо он был убит в одном из еврейских погромов. Его любил Бог больше всех и держал у своего престола, и все праведники в небе льстили маленькому Гадиэлю, любимцу Бога, искали его дружбы. Но Гадиэль признавал только одного праведника – Элимелеха. По его повелению Гадиэль спустился к Мойшеле и Рами, чтобы вести их на реку Самбатион. И тайну Самбатиона знали только Мойшеле и Рами, ибо ее раскрыл ребятам гном Гадиэль по просьбе Элимелеха, и возложил на них важное задание, которое следует выполнить за дум-пальмой, одиноко высящейся на вершине горы. Но Рами знал, что дум-пальма просто дерево. Много раз он сидел в его тени, стенал, завывал и лаял, подражая шакалам, псам и кошачьему племени, чтобы возбудить их по всей долине. И тогда пространство заполнялось их лаем, мяуканьем и завыванием. Чуть выше пролегала неглубокая долина, названная долиной Какао из-за окружающих его коричневых скал. Рами знал каждую тропу, ущелье, расщелину в скалах до границы с Иорданией, и даже за этой границей. И вдруг – река Самбатион, текущая на горе! Вся эта история, рассказанная Мойшеле, виделась ему выдумкой, сбивающей с толку. Но он и не пытался спорить, а, наоборот, слушал Мойшеле с открытым от удивления ртом. Рами любил эти истории Элимелеха, рассказываемые Мойшеле, и думал про себя: «Если Элимелех и Мойшеле даже немного блефуют, пусть так и будет».

Истории с гномом Гадиэлем прекратились, но авторитет Элимелеха остался и вещал устами Мойшеле даже на войне. Когда пришло время идти в армию, в последнее школьное лето, они дали клятву под пылающими пальмами пойти в десантники и вырезали на стволе одной из горящих пальм – «Пальмы друзей».

И тут в их жизнь вошла Адас. В пальмовой роще они о ней не говорили. Они молчали о ней. Даже Элимелех потерял легендарную силу перед Адас. Лишь один раз они взяли ее с собой в горящую рощу. Это место ее не интересовало. Даже после того, как они поженились, Мойшеле ни разу не привел туда жену. Рами, любовник, поднимался с ней к дум-пальме на вершину горы, но в пальмовую рощу тоже не приводил. Пылающие пальмы остались лишь вотчиной Мойшеле и Рами, заповедником их дружбы. И так это было до последней их встречи под пальмами в лето Войны на истощение. Мойшеле приехал с передовой линии на Суэцком канале посетить больную Амалию и красавицу-жену и, конечно же, увидеть Рами, который был ранен в дорожной аварии. В ту ночь, когда приехал Мойшеле, Рами бежал в рощу с быстротой, насколько ему позволяла раненая нога. Все лето он там не был. Все ночи были отданы Адас, и все дни, и вообще каждая свободная минута. И вот, Мойшеле пришел на побывку домой, и не стало места Рами в кибуце, только и осталась пальмовая роща. Там сидел он под пылающим небом и пальмами, охваченными огнем и раскачиваемыми сильным ветром. Рами беспрерывно кашлял и покрасневшие глаза его слезились. Впервые он ощутил запах паленого, напомнивший ему дни, когда он сидел в укреплениях на берегу Суэцкого канала. В ушах раздавался гром орудий, и дуги огня от летящих снарядов сверкали перед глазами. В этот раз не мог выдержать, убежал к источнику и свалился на его берегу. Языки огня и лунный свет высвечивали воды. Местами искры долетали до кустов малины, до камышей, но их влажность гасила искры, и они не вспыхивали и даже не дымились. На дне источника виднелись корни, раковины, камни. Рами погружал руки в воду, и отражение его кудрявилось, искажалось рябью, бегущей по потоку. И так желал Рами, чтобы кристальные воды источника проникли в него и очистили бы от всех переживаний ночи, тоски по Адас, ревности к Мойшеле, от обид и стыда, и всей запутанности, связанной с ними. Ветка сорвалась с эвкалипта и упала в воду, и отражение Рами разбилось на множество осколков. Он пытался отдалиться от источника, но остался сидеть, чувствуя слабость в теле и следя за тем, как ветка влеклась водами, пока не исчезла. Затем снова поник головой.

Гудение мотора джипа он услышал издалека, и через некоторое время послышались шаги по проселочной дороге, и Мойшеле возник среди горящих пальм. Лицо его тоже отразилось на поверхности вод рядом с лицом Рами. От сигареты Мойшеле тянулся тонкий дымок, где-то в глубине рощи кричал филин, преследуемый пламенем. Гимнастерка на Мойшеле была криво застегнута, застежка-молния на брюках не была затянута, шнурки ботинок запутаны. Видно было, что он оделся впопыхах, прямо выскочил из супружеской постели, оставив Адас, и Рами сказал ему хриплым голосом:

«Ты выглядишь в высшей степени аккуратно».

«Нет».

«Какой еще праведник захватит твой дух?»

«Положись на него».

«И на тебя можно положиться?»

«И на меня».