Дикки-Король

Отец Поль был уверен в этом. По-своему. Он вытирал пот с юного лба. Подносил стакан к пересохшим губам. Молчал, давая Дикки излить свое горе. Он не испытывал чувства вины, зная, что было подмешано к прохладному питью, в графин с лимонным напитком, стоящий на низеньком столике. Он, правда, несколько озадаченно спрашивал себя, каким образом извлечь выгоду из Дикки-Короля.

Граф дожевал свой сухарь и решил отправиться к отцу Полю заявить, что он не сдавал собственный замок этим паяцам. «Всему есть предел», — твердо сказал он, глядя на розовую чашку. — «Есть предел всему».

Но отец Поль уехал в Каор, где ему нужно завтракать с Алексом Боду, а граф, идя из главного здания, заметил у пруда двух юношей, что сидели на каменном парапете и полоскали ноги в воде, где жили карпы Людовика XIV. Пределов больше нет!

— Даже суперзвезда, — говорил Алекс, — не может себе позволить находиться в депрессии более двух, трех недель…

Отец Поль это хорошо понимал.

— А что, если для разнообразия мы возьмем на аперитив шампанского?

Они встретились в «Гимнастическом коне» — ресторане, который находился неподалеку от отеля «Астор», где Алекс развернул свою штаб-квартиру.

Этот совсем старомодный ресторан, уютный, с маленькими, почти семейными салонами, был идеальным местом для дружеского разговора о делах. Отец Поль удобно расположился в комфортабельном глубоком кресле.

— Еще несколько килограммов, — и мне придется таскать с собой кресло так же, как генерал де Голль таскал походную кровать! — заметил он, смеясь.

Алекс смотрел на него с откровенным восхищением. В нашу эпоху режима этот еще молодой мужчина так весело носит свои сто пять, сто десять килограммов… Впрочем, Алекса восхищает в отце Поле и многое другое. «Интересно, как он увиливает от налогов?» И жизнерадостность и аппетит отца Поля внушают Алексу доверие. Все остальное — мишура! Профессиональная необходимость! Зачем Алексу интересоваться случайным мистицизмом производителя готового платья? Этого импресарио «группы»? Зря он называет своих «Детей счастья» хором, это группа, как «Кур-Сиркюи», как «Минабль», товар, в котором Алекс толк знает; а эта «духовная община», наоборот, чужда ему. Она безразлична Алексу.

Для Алекса не существует ничего, что не имеет отношения к зрелищам. Если хотите, в жизни все зрелище. Нелепый наряд отца Поля — шапочка, домотканая ряса, большие монашеские сандалии — производят на него такое же впечатление, как если бы перед ним сидел спортсмен в халате, актер в сценическом костюме.

— Он мне нужен, я повторяю, нужен через две недели, не позже. Если мы договоримся насчет имиджа, если Николь и Лоретта — мы к ним подключили одного англичанина — найдут мне несколько новых тем… Мы сможем тогда запустить праздничные концерты. Ох уж этот имидж! Какая жалость, что этот ужин в Авиньоне был так глупо испорчен! Может, мы снова поставим на рельсы дело с имиджем, а, старина Поль?

Алекс решил считать отца Поля своим тайным компаньоном, человеком, который принадлежит к шоу-бизнесу, конечно, несколько косвенным, но неоспоримым образом. Поэтому экспансивный, доверчивый (кроме, конечно же, того, что касается денежных вопросов!) Алекс рассказывал обо всем.

— Я смотался в Париж, и Кристина каждый час сообщает мне новости. Обстановка крайне благоприятная. Естественно, диск с именами возлюбленных не состоялся, но у нас все-таки есть две-три пластинки. Еще перед началом турне мы записали пять названий, нам надо еще пять или шесть, которые подготовят изменение имиджа, ты понимаешь, ничего резко не меняя, но…

Алекс стал называть отца Поля на «ты». Почему бы и нет? Теперь Дикки тоже обращается к нему на «ты». Но Дикки говорит «ты» без фамильярности. Отцу Полю становится немного не по себе, когда он думает о Дикки, о случае с Дикки. И все-таки, по мнению Алекса, все улаживается к лучшему. Специальная пресса согласилась с версией о «депрессии» Дикки; смерть Колетты послужила поводом для полемики вокруг фанатов, шоу-бизнеса, «идолов», шлягеров, но никто не обвиняет Дикки, который, как официально признано, «разбит драмой, каковую пытались от него утаить». Кристина готовит ряд интервью об «этом феномене цивилизации», каким являются фан-клубы, и ответы Дикки. Некий священник в маленькой пригородной церкви произнес проповедь против этой мишурной культуры, которая, по его мнению, представляет собой настоящий опиум для народа: она наделала шуму. По телевидению выступил некий депутат, оспаривая священника во имя здоровых развлечений, на которые имеет право народ и достоинствами которых выступают отсутствие претенциозности и извечная простота. Он сравнил песенку «Жаннетон берет серп» с песней Дикки «Красота предместья». Все это прекрасно при условии, что Дикки «очухается» в самые короткие сроки.

— Поэтому, понимаешь, если б ты смог слегка ускорить дело…