Дикое племя

— Мне нравится делать это, — сказала она застенчиво. — То, что делают Дэвид и Мелани. Временами я стараюсь узнать, когда они начинают это делать, и пытаюсь разделить с ними свое участие. Но я не могу. Либо это приходит ко мне само по себе, либо не приходит вовсе. — И она, словно эхо, повторила слова собственного отчима, и собственного деда. — А я хочу, чтобы у меня было что-то свое! — Ее голос был наполнен едва ли не злостью, будто Доро был должен ей именно то, чего она требовала.

— Почему ты говоришь мне об этом? — спросил он, заигрывая с ней. — Ведь сейчас мое тело не так красиво. Почему бы тебе не выбрать кого-нибудь из городских парней?

Она вцепилась в его руку так, что маленькие ногти впились в его тело.

— Ты опять смеешься! — прошипела она. — Разве я такая смешная? Ну, пожалуйста!..

К своему удивлению он обнаружил, что думает сейчас об Энинву. Он всегда сопротивлялся успеху в общении с ее дочерьми. Это уже стало привычкой. Нвеке была последним ребенком, к зачатию которого он принудил Энинву, но все же Доро продолжал уважать некоторые суеверия Энинву — и не потому, что хотел, чтобы Энинву оценила эту доброту с его стороны. Ну что ж, теперь все идет к тому, что ее место рядом с ним будет занято молодой дочерью. Все, к чему он стремился, пытаясь подкупить мать, дочь предоставит ему сама. Дочь не жила в диком племени и не имела такой свободы, чтобы приобрести те суеверия, которыми переполнена ее мать. Дочь принадлежала только ему — с самого момента зачатия она была его собственностью, как если бы его клеймо было поставлено на ее теле. Она даже думала о себе, как о его собственности. Его дети, молодые и старые, мужчины и женщины, зачастую сильно упрощали ему осуществление прав собственности. Они полностью принимали его власть и, казалось, нуждались в его гарантиях той странности, которая была им свойственна.

— Доро? — очень тихо позвала его девочка.

На ее голове был красный платок. Он чуть ослабил и сдвинул его назад, чтобы высвободить ее густые темные волосы, более похожие на волосы отца, чем на волосы матери. Она зачесывала их назад и связывала в большой узел. Всего лишь один тяжелый локон свешивался на ее мягкое коричневое плечо. Он сопротивлялся импульсивному желанию освободить еще один. У них было не слишком много времени, пока они могли оставаться только вдвоем. Он не хотел попусту тратить время на то, чтобы распустить ее волосы, потому что опасался дать повод Энинву сразу обо всем догадаться. Энинву так или иначе должна будет узнать об этом — и, вероятно, очень быстро, — но не через бесстыдное поведение ее дочери. Она должна узнать это именно таким путем, который даст ей возможность пристыдить Доро. Ее дочь все еще очень сильно нуждается в ней, сейчас не следует создавать между ними отчуждение. Ни один человек во всех поселениях, созданных Доро, не мог так помогать людям, переживающим переходный возраст, как Энинву. Ее тело могло буквально вбирать в себя все физические страдания, охватывающие сильного молодого человека. Она не могла причинить им вреда, напротив, удерживала, чтобы они не причинили себе этот вред сами. Они никогда не боялись ее и доверяли ей. Она была их приятелем, их сестрой, их матерью, их любимой привязанностью именно в те периоды, когда они проходили через агонию. Если им удавалось пережить свой собственный психологический переворот, то потом они понимали, как хорошо она заботилась об их психике. Нвеке нуждалась сейчас именно в такой помощи, для нее это было важнее всего остального.

Он поднял ее и перенес на кровать в одну из детских спален. Он не знал, ее ли это была постель, но это его мало заботило. Он раздел ее, отбросив в стороны ее руки, когда она хотела помочь ему, и иногда тихо смеялся, когда она с удивлением замечала, что он очень хорошо осведомлен, как именно следует раздевать женщин. Она знала не очень много о том, как следует раздевать мужчин, но тем не менее двигала руками, пытаясь помочь ему.

Она была такой восхитительной! И, разумеется, девственница. Даже в Витли молодые девушки обычно берегли себя для мужей, или для Доро. Она была готова для него. Небольшая боль, которую она ощутила, казалось, не имела для нее большого значения.

— Это гораздо лучше, чем с Дэвидом и Мелани, — прошептала она, тут же вцепившись в него, будто опасаясь, что он может ее покинуть.

Нвеке и Доро сидели на кухне, хрустя кукурузой и попивая пиво, когда появились Исаак и Энинву. Кровать была уже приведена в порядок, Нвеке была надлежащим образом одета и приняла меры предосторожности, чтобы не дать повода для проявления даже малейших признаков недовольства со стороны Энинву или Исаака.

— Дай ей возможность излить на меня весь гнев, — сказал Доро, — ни в коем случае не на тебя. Прошу тебя, помалкивай.

— Я даже и не знаю, что мне думать о ней теперь, — заметила Нвеке. — Мои сестры все время шепчутся о том, что мы никогда не получим тебя из-за нее. Временами я ее ненавижу. Мне кажется, что она придерживает тебя для себя.

— Она?