Дикое племя

Но Айе не могла кормить его. У нее не было молока. Энинву очень легко смогла получить молоко и в течение дня несколько раз навещала Айе, чтобы покормить ребенка. На ночь она забирала его с собой.

— Я очень рада, что ты смогла сделать это, — сказала ей Айе. — Я думала, что мне будет очень трудно разделить его с кем-нибудь еще. — И предубеждения, которые были у Энинву относительно этой женщины, очень быстро рассеялись.

Так же, как и ее предубеждения относительно Доро, хотя это пугало и беспокоило ее. Теперь она уже не могла смотреть на него с отвращением, какое раньше испытывала, несмотря на то что он по-прежнему продолжал делать отвратительные вещи. И все-таки долгое время он не совершал ничего плохого. И как она и предсказывала, ей пришлось сражаться с самое собой. Но она тщательно скрывала это от него. Пока он носил то чудесное черное тело, которое оказалось для нее настоящим подарком, это доставляло ей радость, которая возвращалась и к нему. В это короткое время она могла отказаться от размышлений о том, чем он занят, когда оставляет ее.

— Что ты теперь будешь делать? — спросил ее Доро, когда он вернулся домой после недолгого путешествия и застал ее за кормлением ребенка. — Выставишь меня?

Они были одни в ее верхней гостиной, так что она взглянула на него с усмешкой.

— Должна ли я сделать это? Да, я думаю, что должна. Убирайся.

Он улыбнулся, не веря ей ни на йоту, несмотря на ее старания выглядеть убедительной. Он наблюдал за ее занятием.

— Ты будешь отцом вот такого же существа месяцев через семь, — сказала она.

— Так ты сейчас беременна?

— Да. Я очень хотела ребенка именно от этого твоего тела. И так боялась, что ты быстро избавишься от него.

— Конечно, избавлюсь, — согласился он. — Должен буду избавиться. Но это означает, что тебе придется кормить двух детей. Это не будет слишком тяжело?

— Я вполне могу справиться с этим. Почему ты решил, что я не смогу?

— Нет. — Он опять улыбнулся. — Лишь бы только у меня было побольше таких, как ты и Айе. Эта Сьюзен…

— Я нашла дом для ее ребенка, — сказала Энинву. — Там нельзя будет воспитывать взрослых детей, но для маленьких там будут очень любящие родители. Да и сама Сьюзен здоровая и крепкая. Она хорошо может работать в поле.

— Я привел ее сюда не для того, чтобы она работала в поле. Я думал, что жизнь среди твоих людей поможет ей, успокоит и сделает ее чуточку более полезной.

— Это вполне возможно. — Она повернулась и взяла его за руку. — Если люди здесь приживаются, я даю им такую работу, которая им по душе. Это помогает им обрести равновесие. Сьюзен предпочитает работать в поле, а не заниматься домашними делами. Она хочет иметь столько детей, сколько ты пожелаешь, но уход за ними и их воспитание — все это лежит за пределами ее возможностей. Мне кажется, она слишком чувствительна к их мыслям. Каким-то образом их мысли причиняют ей боль. И все-таки она очень хорошая женщина, Доро.

Доро покачал головой, будто стараясь освободиться от мыслей о Сьюзен. Он внимательно смотрел на маленького ребенка еще несколько секунд, а затем взглянул на Энинву, встретившись с ней глазами.

— Дай мне немного молока, — тихо попросил он.

От удивления она отпрянула назад. Он никогда еще не просил ее ни о чем подобном, и к тому же это вовсе не первый ребенок, которого она кормила при нем. Но сейчас между ними было много нового, что скрашивало их отношения.

— У меня был один мужчина, который пил его, — сказала она.

— Ты была против?

— Нет.

Он выжидательно взглянул на нее.

— Иди сюда, — тихо позвала она.

На следующий день после того, как Энинву дала ему молока, Доро проснулся, чувствуя дрожь во всем теле. Он сразу понял, что счастливое время пребывания в этом компактном удобном теле, которое он преподнес ей в качестве подарка, подошло к концу. У этого тела не было ничего, чем он мог бы дорожить. Ребенок Энинву от этого тела мог быть очень красивым, но скорее всего он окажется самым обыкновенным.

Теперь это тело отслужило. Если он задержится в нем еще на некоторое время, то будет опасен для окружающих людей. Самое простое возбуждение или боль, которые он в обычном состоянии едва бы заметил, теперь могли спровоцировать его на перемещение. И кто-нибудь, чья жизнь очень важна для него, может умереть.