Дикое племя

В облике леопарда Энинву миновала холл, затем поднялась по главной лестнице и, наконец, по узкой добралась до чердака. Она была голодна. Она слишком быстро произвела это превращение, и теперь знала, что скоро захочет есть. Хотя ей следовало бы следить за собой. Она не должна съесть ни кусочка этого отвратительного тела Джозефа. Лучше съесть тухлое мясо, покрытое червями! Как только смог Доро привести к ней такое паразитирующее человеческое существо, как Джозеф? Дверь в его комнату была закрыта, но Энинву открыла ее одним ударом своей лапы. И тут же внутри раздался хриплый крик удивления. Затем, как только она вошла в комнату, что-то будто схватило ее за передние лапы. Она пошла вперед, припадая на грудь и подбородок, и уткнулась мордой в умывальник. Она могла не обращать внимания на боль. То, что она не могла отбросить, был страх. Она надеялась застать его врасплох, схватить его раньше, чем он сможет воспользоваться своими способностями. Она даже недеялась, что ему вообще не удастся остановить ее, поскольку она не имела человеческого облика. Теперь она издала ужасное хриплое рычанье, но это было скорее от страха перед возможной ошибкой. На мгновенье ее ноги освободились. Возможно она напугала его, и он потерял контроль над ней. В конце концов, это не имело значения. Она прыгнула, выпустив когти, словно на охоте за бегущим оленем. Джозеф вксрикнул и быстро поднял руки вверх, пытаясь защитить свое горло. В тот же самый момент, он вновь смог управлять ее лапами. В своем безрассудстве он был нечеловечески быстр. Энинву поняла это, потому что сама всегда была такой же проворной. Она вновь испытала то самое ощущение, когда он парализовал ее ноги, и едва не опрокинулась на пол. Однако, она все-таки схватила его зубами, прокусив одну руку, в своих попытках добраться до его горла. Почувствовав, что вновь стоит на ногах, она неожиданно ощутила, что не может дышать. Ее горло было закрыто, так или иначе, блокировано и не пропускало воздух. Мгновенно она проделала отверстие чуть ниже того места, где спазмы сжали ее горло, и вновь вздохнула. И на этот раз она вонзилатаки свои зубы в его глотку. В крайнем отчаянии, он сунул свои пальцы в только что проделанное дыхательное отверстие. В другое время и с другой добычей, она, возможно, и свалилась бы в неожиданной агонии удушья. Но сейчас перед ее глазами было лишь тело ее мертвого сына, и ее дочь, которая едва не последовала тем же образом вслед за ним. А что если он закрыл им горло точно так же, как только что пытался обойтись с ней? Наверное, она никогда не узнает этого. А он может ускользнуть от нее. И она рванула зубами его глотку. Он уже умер, когда она дала выход собственной боли. Сейчас он был уже очень далеко от того, чтобы вновь причинить ей зло. Он умер, издавая тихие булькающие звуки от вытекающей крови, когда она лежала вдоль него, приходя в себя и восстанавливая собственные силы. Она испытывала голод. Всемогущий Боже, какой голод испытывала она. Запах крови дошел до ее ноздрей, как только она восстановила нормальное дыханье, и этот запах и лежавшее под ней тело изводили ее. Тогда она быстро встала и побежала вприпрыжку по узким, а затем и по широким ступеням. Внизу она замешкалась. Она хотела поесть, до того, как преобразиться вновь, и едва держалась на ногах от голода. Она боялась, что сойдет с ума, если изменит внешность, чтобы попросить еду. В этот момент в дом вошла Луиза и остановилась, увидев ее. Старая женщина не боялась ее. - Он мертв? - спросила старуха. Энинву чуть склонила свою кошачью голову, полагая, что это движение может расцениваться, как кивок. - Удачное избавление, - сказала Луиза. - Ты хочешь есть? Последовало два, еще более быстрых кивка головой. - Иди в столовую. Сейчас я принесу еду. Она прошла через дом и направилась прямо на кухню. Она была верной надежной и понимающей подругой. Она делала гораздо больше, чем просто шила, оправдывая собственное содержание. Энинву должна была бы держать ее в доме, даже если бы она вообще больше ничего не делела. Но она была уже слишком стара, ей перевалило за семьдесять. Скоро обычная бренность мира, от которой Энинву так и не нашла подходящего лекарства, заберет ее жизнь, и она лишиться еще одного друга. Все люди, это всего лишь временные существа, слишком временные. Ослушавшись приказаний, Айе и Элен вошли через переднюю дверь и увидели Энинву, все еще перепачканную кровью после убийства, и еще не добравшуюся до столовой. Если бы не присутствие ребенка, Энинву постаралась бы выразить свое неудовольствие по отношению к Айе. Ей никогда не нравилось, когда ее дети видели ее в такие моменты. И она быстрыми прыжками направилась через холл в столовую. Айе застыла на месте, но разрешила Элен отправиться следом за Энинву. Энинву же, борясь с голодом, запахом крови и собственным раздражением, не заметила ребенка до тех пор, пока они вместе не оказались в столовой. Там, обессилев, Энинву легла на ковер перед холодным камином. Без тени страха ребенок подошел к ней, и уселся на ковре рядом с ней. Энинву взглянула вверх, осознавая, что ее лицо испачкано кровью, и пожалела, что не почистилась, когда спускалась вниз. Она должна была почистить себя и оставить свою дочь с кем-нибудь более надежным. Элен погладила ее, водя пальцами по ее пятнистой шкуре, а затем приласкала, словно это была большая домашняя кошка. Как и все дети, родившиеся на плантации, она много раз видела, как Энинву меняет внешний облик. Теперь она точно так же приняла ее в виде леопарда, как в свое время в виде черной собаки и белого мужчины по имени Веррик, облик которого она быстро принимала, чтобы спастись от неожиданного появления соседей. Так или иначе, но под ласковыми руками ребенка, Энинву расслабилась. И через некоторое время она начала мурлыкать. - ~Эйджи~, - очень тихо произнесла маленькая девочка. Это было одно из немногих слов родного языка Энинву, которое Элен знала. Оно означало, просто леопард. - Эйджи, - повторила она. - будь такой же и с Доро. Тогда он не осмелится причинять нам вред, если ты будешь вот такой.