Дикое племя

Некоторое время после смерти Маргарет Энинву чувствовала слабость, которую она никак не могла отогнать от себя. Это было горе. Потерять двух детей, и почти одного за другим. Так или иначе, но она не привыкла терять детей, особенно молодых, которые, казалось, и были рядом с ней всего несколько мгновений. Сколько же она похоронила их? Во время похорон два маленьких мальчика, которых привел с собой Доро, увидев как она плачет, подошли к ней, взяли ее за руки и стояли рядом с ней с серьезным выражением на лицах. Казалось, что они воспринимают ее как мать, а Луизу как бабушку. Они на удивленье быстро привыкли, но Энинву частенько думала о том, как долго это будет продолжаться. - Отправляйся к морю, - сказала ей Луиза, когда она почти перестала есть и стала чересчур апатичной. - Море вернет тебя к жизни. Я уже видела это. Иди и побудь некоторое время рыбой. - Со мной все в порядке, - как заведеный автомат отвечала Энинву. Луиза явно недоверяла ее словам. - С тобой как раз не все в порядке! Ты поступаешь как ребенок, которым по-видимому хочешь казаться! Отправляйся отсюда на время. Отдохни, и дай всем нам отдохнуть от тебя. Эти слова вывели Энинву из апатии. - Отдохнуть от меня? - Те из нас, которые чувствуют твою боль так же как ты сама, нуждаются в отдыхе от тебя. Энинву чуть прикрыла глаза. Ее разум находился где-то еще, но только не с ней. Разумеется, что люди, получающие удобства от ее стремления защитить их, люди, которые разделяют свою радость вместе с ее радостью, будут точно так же страдать от боли, когда страдает она. - Я отправлюсь, - сказала она Луизе. Старуха улыбнулась. - Так будет только лучше для тебя. Энинву послала приглашение одной из своих белых дочерей навестить ее вместе с мужем и детьми. У них не было ни нужды, ни желания управлять плантацией, и они сами очень хорошо знали это. Вот почему Энинву доверяла им свое хозяйство на некоторое время. Они как нельзя лучше подходили для этой роли, так как ничего не переделали бы здесь на свой манер. У них были свои собственные странности. Женщина, которую звали Лиа, была почти точной копией Денис, своей матери. Она воспринимала дома, предметы мебели, камни, деревья, человеческое тело и получала от всего этого своеобразные впечатдения, а кроме того, она видела призраков событий, которые произошли в прошлом. Энинву предупредила ее, что ей следовало держаться подальше от бани. Передний фасад дома, где погиб Стивен, и так был слишком тяжел для нее. Она очень быстро выяснила, где она не должна ходить, до чего не должна дотрагиваться, если не хочет увидеть своего брата залезающим на перила и прыгающим вниз головой. Ее муж, Кейн, обладал достаточной чувствительностью, чтобы время от времени заглядывать в мысли своей жены, и вполне определенно знал, что она не сумасшедшая, или во всяком случае не более сумасшедшая, чем он сам. Он был квартерон, сыном мулатки и белого. Его отец заботился о нем, выучил его, но, к несчастью, умер, так и не успев освободить его. Кейн остался в руках жены его отца. Затем он сбежал, перед носом работорговца, покинул Техас и оказался в Луизиане, где совершенно спокойно мог использовать все, чему научил его отец, чтобы быть похожим на молодого белого, с хорошим происхождением. Он ничего не рассказывал о своем прошлом до тех пор, пока не начал понимать, какой странной была семья его жены, однако до конца так этого и не понял. Но он любил Лиа. С ней он мог быть самим собой, нисколько не беспокоясь за нее. С ней ему было очень удобно. И чтобы это удобство сохранить, он принимал ее без дальнейших поисков и открытий. Он мог в любое время бывать и даже жить на плантации, которая управлялась сама по себе без его надзора, и получать удовольствие от компании, которую там собрала Энинву из людей, плохо приспособленных к окружаеющей обстановке. Там он чувствовал себя как дома. - А что с вашим путешествием к морю? - спросил он Энинву. Он хорошо ладил с ней, пока она носила облик Веррика. Иначе она заставляла его нервничать. Он не мог смириться мыслью, что отец его жены может стать женщиной, да фактически был рожден женщиной. Для него Энинву носила облик пожилого худощавого Веррика. - Да, мне нужно уехать отсюда на некоторое время, - сказала она. - И куда же вы отправляетесь на этот раз? - Хочу отыскать ближайшую стаю дельфинов. Она улыбнулась ему. Сама мысль о новом путешествии к морю сделала ее способной даже на улыбку. Вынужденная скрываться в течение долгих лет, она принимала не только облик большой черной собаки или птицы, но она часто оставляла дом, чтобы поплавать на свободе как дельфин. Она сделала это первый раз чтобы ускользнуть от Доро, затем, чтобы раздобыть золото и купить землю, и, наконец, чтобы получить удовольствие. Свобода, которую она обретала в море уменьшала тревоги, давала ей время собраться с мыслями, освободиться от замешательства и развеять скуку. Она частенько интересовалась тем, а что делает Доро, когда его охватывает скука? Убивает? - И вы будете лететь, чтобы добраться до этой воды? - спросил Кейн. - Лететь и бежать. Иногда лететь даже безопасней, чем бежать. - Господи! - пробормотал он. - Думаю, что мне остается только завидовать вам. Она продолжала есть, пока он говорил. Эта еда была вероятнее всего последней приготовленной в домашних условиях пищей на долгое время. Рис и тушеное мясо, разваристый батат, пшеничный хлеб, крепкий кофе, вино и фрукты. Ее дети считали, что она ест как бедная неимущая женщина, но она не обращала на них внимания. Она была удовлетворена. Теперь она вновь взглянула на Кейна своими белоголубыми мужскими глазами. - Если ты не будешь бояться, - сказала она, - то после возвращения я попробую поделиться с тобой этим опытом. Он покачал головой. - Я не могу управлять собой. Стивен обычно был способен делиться многим со мной...мы работали с ним вместе, но я ...в одиночку... Он пожал плечами. Наступила неприятная тишина, и тут Энинву поднялась из-за стола. - Я покидаю вас прямо сейчас, - резко сказала она. Затем поднялась в свою спальню, разделась, открыла дверь на верхнюю галерею, преобразилась в птицу и улетела.