Дикое поле

Внезапно Никита Авдеевич вскочил из-за стола, бесшумно прокрался к двери и сильным ударом ноги распахнул ее настежь. Тут же шагнул за порог, настороженно вертя головой по сторонам. Немного постоял, потом захлопнул дверь и вернулся к столу. Уселся и в ответ на вопросительный взгляд Микулина нехотя объяснил:

— Почудилось… Так и кажется, что подслушивают. Веришь, иду, бывает, по двору, а спиной чую, будто кто-то глазами меня сверлит. Обернусь — никого! И сплю плохо. — Дьяк сокрушенно махнул рукой и налил себе полный ковш квасу. Одним духом осушил его и стукнул по столу: — Ладно, хватит об этом… Чтобы лиха с тобой в дороге не случилось, дам двух приказчиков. Ребята надежные, верные слуги мои и государевы. У ляхов бывали, язык и обычаи знают. Антипа!

В ответ на зов хозяина на лестнице послышались быстрые шаги, и в горнице появился шут.

— Павлин с Иваном тут? — обернулся к нему Никита Авдеевич.

— Дожидаются, — подтвердил Антипа.

— Веди.

Вскоре деревянные ступеньки жалобно заскрипели под тяжелыми шагами, и в низкую дверь горницы бочком протиснулся огромный Павлин Тархов, а следом за ним появился жилистый, верткий Иван Попов.

— Вот и приказчики, — показал на них дьяк. — А это ваш хозяин, купец Терентий. Сейчас немедля стрелецкие кафтаны долой, одеться в дорогу, приготовить оружие и ждать на дворе. Женам вашим я сам передам, что вы в долгой отлучке по государеву делу. Все, идите! А ты, Микулин, задержись: обговорить надо, каким путем поедешь…

* * *

Дождь так и не пролился — гроза погромыхала да и прошла стороной, не принеся желанного облегчения, По-прежнему парило. Казалось, воздух насквозь прокалился от зноя и его можно резать ломтями. Все окна в тереме раскрыли настежь, но сквозняком почти не тянуло. К обеду приехал Макар Яровитов. Уже порядком усталый, измученный духотой, Никита Авдеевич встретил его по-домашнему: в просторной неподпоясанной рубахе, татарских шароварах и красных восточных туфлях без задников.

Гостя он принимал все в той же верхней горнице. Сегодня к нему наверх из всех слуг допускались только шут Антипа и ключница Параскева — высокая, костистая старуха, всегда в темном, как монахиня. Много лет назад она нянчила Никиту Авдеевича, тогда пухлого розового младенца, верно служила его родителям. Потом помогала нянчить сыновей своего молочного сынка, да так приросла к дому, что ни сам Бухвостов, ни его жена уже не мыслили себя без ее заботы.

Поставив на стол окрошку, Параскева молча поклонилась и вышла. Следом вприпрыжку убежал Антипа. Мужчины остались одни.

— Давай угостимся, чем Бог послал, — предложил Никита Авдеевич. Но, немного похлебав, отложил ложку и задумался.

Он до сих пор не решил, открыться Яровитову или нет? Пока о черной измене знают только двое — сам Бухвостов и Федор Паршин. Серб, доставивший эту страшную весть, умер. Ни один из гонцов не ведает того, что написано в доверенных им тайных грамотках. Если они будут доставлены по назначению, об измене узнают Сухоборец в Константинополе и Любомир в Варшаве. Но Макар не гонец — ему предстоит далекое и крайне опасное путешествие. Что лучше: отправить его в путь с легким сердцем или с тяжкими думами?

— Татарчонок-то сегодня опять к тыну кинулся. Хотел в щелочку поглядеть, — с улыбкой сообщил Макар. — Видать, понравилась твоя племянница.

Ему хотелось отвлечь Бухвостова от тяжелых раздумий; он видел, как буквально за одни сутки сдал Никита Авдеевич, всегда такой бодрый, полный сил, готовый пошутить, он сник, углубился в себя, разом постарел. Что его гложет, какой камень лежит на душе?

— Дело молодое, — зевнул хозяин, прикрыв рот ладонью. — Ему шестнадцать годов всего — считай, сопляк!

— Ты и вправду хочешь его с Любашей сосватать?

— А чего? Девке пятнадцатый год, — вздохнул Никита Авдеевич. — Все одно придется замуж выдавать. Красотой ее Бог не обидел, а вот с приданым хуже. Найдутся ли охотники взять за себя бедную сироту?

— Но не за татарина же отдавать?

— Какой он татарин? — отмахнулся хозяин. — Мать у него русская, да и сам Иляс-мурза не чистых кровей.

— Вот как? — живо заинтересовался Яровитов.

— Бабка у него казачка, взятая в полон, а мать украли где-то под Черниговом. Вот и думай, татарин он или нет? Считается потомком рода Чингиза, а на самом деле в нем больше славянских кровей, чем монгольских или татарских. Я уже всю его родословную изучил. И тебе пригодится.

— Был бы я холостой, сам посватался к Любаше и про приданое не спросил, — засмеялся Макар.

— Ага, пришлась ложка ко рту, но в кувшин не лезет, — усмехнулся Никита Авдеевич. — Твои детишки скоро в Любашкин возраст войдут, а ты, как непутевый кобель, все по вдовушкам шастаешь. Думаешь, не знаю твоих повадок?..

— Да я… — Яровитов покраснел и хотел вскочить, но сердитый взгляд дьяка заставил его замолчать и не двигаться с места.

— Ладно уж, — буркнул хозяин. — Я не осуждаю, но все надо с умом делать… Давай о другом поговорим. Молодого мурзу нам здесь нужно удержать. Какие цепи крепче всего? Семейные, сердечные узы! Вон ты, сколько ни крутишься, а все домой тянет. Или не так?