Дикое поле

Головин разжал кольцо на ноге, вскочил и рванул по мосткам навстречу Джаззару. Оказалось, что Мясник едва достает ему головой до плеча, но задумываться над этим было некогда. Увернувшись от удара бича, казак перехватил руку надсмотрщика, резко развернул его и, как удавкой, захлестнул шею Мясника его же бичом. Уперся коленом в хребет турка и резко потянул за концы воловьих жил, из которых был сплетен бич. Джаззар еще больше выпучил глаза и засипел. Галиот качнуло, и сцепившиеся противники покатились по настилу.

А вокруг трещали ломавшиеся весла, дико выли рабы, шумели волны. Из-под кормового настила внезапно выскочил черпальщик и ловко вскарабкался на мостик. Карасман-оглу слишком поздно понял намерения карлика: он выкрикивал распоряжения матросам, кинувшимся за оружием, и тут на его голову обрушился тяжелый деревянный ковш. Череп треснул как орех, и Карасман замертво упал, пятная доски мостика кровью.

Яростно ревущая толпа гребцов ринулась на корму, размахивая обрывками цепей и оторванными от скамей досками. Когда Тимофей покончил с Джаззаром и поднялся на ноги, рабы уже добивали оставшихся в живых матросов, а на мостике стоял грек, твердо держа в руках штурвал.

— На весла, братья! — кричал он. — Иначе утонем! На весла! Надо выброситься на берег!

Черпальщик встал у гонгов и начал бить в них ковшом, задавая ритм гребцам. Подгоняемый порывами ветра, галиот стрелой полетел по волнам навстречу скалам.

— Выгребай, правый борт, выгребай! — командовал грек.

Весла гнулись под напором воды. Борьба за жизнь и желание сохранить счастливо обретенную свободу придавали гребцам новые силы. Медленно, страшно медленно скалы начали удаляться. Но радоваться еще было рано: далеко позади качалась на волнах большая турецкая галера. Видимо, там поняли, что на галиоте не все в порядке: с носа галеры ударила пушка. Не долетев до захваченного рабами судна, ядро зарылось в воду.

— Все на правый борт! Навались! — раздавался голос грека. Он оказался более умелым мореходом, чем погибший Карасман. Его зоркие глаза разглядели левее скал длинный и широкий залив, защищенный от волн выступающим в море мысом. Туда он и направил галиот.

— Левый борт! Табань!

Почти потерявшее управление судно развернуло огромной волной и на ее гребне внесло в залив.

— Бросай весла! Ложись!

Еще одна волна догнала галиот и ударила в корму. Раздался жуткий треск, казалось, что корабль сейчас перевернется, потоки воды обрушились на палубу, смыв за борт труп Карасмана. Все судорожно вцепились в скамьи и обрывки снастей. Судно стонало и скрипело, как смертельно раненный зверь, отчаявшийся вырваться из западни. Страшный удар потряс галиот, и он, распоров днище о камни, зарылся носом в прибрежную гальку. В пробоины шумно хлынула вода, пенистым потоком заполняя трюм. Карлик-черпальщик приплясывал и дико хохотал, кружась около обессилено опустившегося на мостик грека. Потрясая прикованным к руке ковшом, он показывал на прибывавшую в трюме воду.

Цепляясь за трап, ведущий на кормовую надстройку, Тимофей тяжело поднялся на ноги и ошалело помотал гудевшей головой. Неужели они спасены? Берег совсем рядом, и он сойдет на него свободным от цепей!

— Эй, выбирайтесь все на сушу! — прокричал грек, приложив ладони рупором ко рту. — Корабль может разломиться!

Помогая друг другу, оставшиеся в живых бывшие рабы пробирались на нос галиота и спрыгивали на камни. В открытом море, недалеко от входа в бухту, черным призраком качалась на волнах большая пятидесятивесельная турецкая галера.

* * *

Ветер пронизывал до костей. Земля под ногами вздрагивала от могучих ударов разбушевавшегося моря. Но, как ни странно, дождя не было, хотя по небу плыли черные грозовые тучи и часто сверкали молнии.

За широкой полосой пляжа, усыпанного обкатанной волнами галькой, громоздились валуны, и берег круто поднимался. Дальше стеной стояли деревья, тревожно шумевшие под налетавшим с моря ветром, — раскинувшийся на склонах гор лес казался черным, мрачным и загадочным.

На берег выбралось около сотни человек — остальные утонули при кораблекрушении и погибли в схватке с матросами.

Не сговариваясь, все направились подальше от бушующих волн, к обрыву, надеясь укрыться от ветра среди камней. Свалили в кучу добытую на корабле одежду и поставили корзины с сухарями. Рядом положили трофейное оружие. К великому разочарованию бывших рабов, добыча оказалась невелика: команда галиота состояла из трех десятков турок, поэтому одежды и оружия на всех не хватило. К тому же никто не хотел брать ружья и пистолеты без запаса пороха и свинца — каждый стремился завладеть саблей или ятаганом, схватить лук со стрелами или копье.

С тонущего корабля спасались беспорядочной толпой, хватай все, что подвернется под руку. Но, оказавшись в относительной безопасности, привычно начали искать знакомые лица тех, кто сидел рядом на скамье, ворочал с тобой тяжелое весло и делился сухарем. И почти сразу же послышались выкрики:

— Болгары! Есть болгары?

— Греки! Эллада!

— Македония! Македония!

— Итальяно, италъяно!

— Польска!