Дикое поле

Здесь, в низине за холмом, поперек дороги тянулось несколько то ли оврагов, то ли канав, вырытых убегающей после дождя в реку водой и заросших ивовыми кустами. Точнее, не поперек дороги, которая эти канавы огибала, а поперек пути татарского обоза. И это было Юле очень на руку.

Ногайцы уже маячили на вершине холма, на расстоянии метров шестисот. Попасть в цель на таком расстоянии затруднительно, но лучница к этому пока и не стремилась. Она натянула тетиву и выпустила одну за другой три татарские стрелы вверх, под углом порядка сорока пяти градусов, надеясь, что хоть одна угодит проклятым бандитам по голове.

Не повезло. Но воткнувшиеся в землю посланники смерти произвели должное впечатление, и всадники, хватаясь за луки, устремились вперед.

— Семеро… Пятнадцать… Тридцать… — торопливо считала Юля выметывающихся из-за вершины холма и мчащихся вниз по склону татар. — Черт, много.

Она вытащила уже свою стрелу и наложила ее на тетиву, дожидаясь, пока степняки приблизятся на дистанцию прицельного огня. Тен-н-нь! — самый крупный вылетел из седла — и в воздух взвилась туча ответных стрел, быстро проредивших кустарник на ближней к ногайцам канаве. А Юля, стремясь стелиться над самой травой, бежала под прикрытием дальних зарослей, торопясь к своим лошадям.

— Ну, милые, пошли, пошли, скорее, — схватила лучница их под уздцы, опять продралась сквозь заросли и вошла в реку. Добравшись до стремнины, повернула вниз по течению.

Кони встревоженно заржали, не понимая, куда они плывут, если берег впереди.

— Тихо, милые, тихо… — умоляюще прошептала Юля, оглядываясь в сторону врага, но за прибрежными зарослями разглядеть ничего не могла.

Скакуны послушались — но все равно с облегчением зафыркали, когда, скатившись на полкилометра хозяйка повернула к берегу.

— Умницы, молодцы, — похвалила их боярыня — Хорошие мои лошадки.

Потом затянула первому подпругу и взметнулась седло.

— Вперед?

Теперь она находилась позади обоза, а его охрана умчалась вперед. Остается развернуть повозки и отогнать за какой-нибудь лесок. Или просто загнать телеги в реку — и пусть потом татары ловят свое тряпье до самого Азовского моря.

Юля устремилась вверх по склону. Обоз стоял — что ее только порадовало, — и при нем маячили четверо всадников.

Похоже, небольшое прикрытие степняки догадались оставить. Ничего, это поправимо. Для этого дела и трофейные стрелы подойдут.

Трен-н-нь! — свалился с оперенным древком в спине ближний к ней враг. Трен-н-нь! — завыл в голос, задергался, свалился на землю и начал кувыркаться второй. И тут случилось непредвиденное: увидев смерть двоих воинов, татары вдруг задали стрекача, а возничие хлестнули коней, разгоняя повозки.

— Алла! Алла! — подгоняли они упряжки, опасливо косясь за спину.

И что тут оставалось делать? Не гоняться же в одиночку за такой шумной оравой?

— С паршивой овцы… — Женщина натянула лук. Трен-н-нь! — один из татар кувыркнулся с телеги себе же под колеса. Трен-н-нь — мимо!

Стрела мелькнула возле плеча возничего и впилась лошади в круп. Бедолага споткнулась, упала, разрывая постромки.

Кибитка вонзилась оглоблями в землю, закувыркалась, разбрасывая какие-то узлы, тряпки, шкатулки. Вылетела на траву молодая татарка в блестящих одеждах.

Лучница подъехала ближе. Возничий. Точнее, как оказалось, возничая — предсмертно хрипела с неестественно вывернутой шей. Татарка поднялась, повернула к ней веснушчатое лицо.

— От блин! — удивилась Юля. — Ты кто?

— Дашей меня звать. Из-под Смоленска мы.

— А здесь откуда?

— Наложница я, у мурзы. Нас литвины взяли. Потом татарам отдали. Сказывают, на своих пленников выменяли.

— Понятно… — Юля поднялась на стременах, глядя вслед улепетывающему обозу. — Сейчас охрана спохватится, примчатся. Давай скорее на коня, и уходим отсюда.

— Зачем?

— На коня садись, и смываемся! — заторопила боярыня. — Ты что, в гареме остаться хочешь?

— А куда мне деваться? Мать еще три года назад от горячки умерла, отца литвины убили, братьев тоже в плен угнали. Подаяние просить Христа ради?

— К себе в усадьбу возьму, — пообещала Юля.

— Чтобы помыкали все? Нет, этого я в полоне уже натерпелась. Мурза уже сейчас меня с собой возит, остальных бросил. Через год старшей у него стану. — Глаза полонянки хищно блеснули. — Ребенка ему рожу — вообще, как шелковый станет. Нет, не поеду я с тобой, ратница. От добра добра не ищут.

— Черт! — Юля увидела, что татары вдалеке и вправду разворачиваются. — Черт! Штаны снимай!

— Чего? — не поняла Даша.

— Штаны, говорю, снимай!

— А-а, — сообразила наложница, оценив наряд грозной воительницы. — Вон тот узел возьми. Синий, у иван-чая. Он с одеждой.

— Ну, прощай, главная жена! — Лучница подхватила с земли узел и помчалась к реке. Уже привычно переправилась, остановилась, ожидая с луком в руках появления преследователей. Но второй раз за день уловка не удалась: татары к реке не пошли.

А может, Даша из-под Смоленска просто пустила их по ложному пути.