Дикое поле

— Остался, значит, в Орде… — молодой человек покачал головой и сплюнул. — Ну, дядя Миша! Смертушкой своею ты точно не помрешь.

А ведь уговаривал вчера весь вечер! Мол, пора тебе, князюшка, сваливать, не с этим караваном, так с ростовскими — те даже рады будут: слава Богу, хоть один конкурент от татар съехал. Вот вроде и неплохой человек этот князь, пусть даже и незадачливый, бестолковый. Пьяница — да, бабник — дальше ехать некуда, вот уж поистине — седина в бороду, бес — в ребро. Но ведь — смел, безрассуден даже — ишь, как тогда на выручку кинулся! Не побоялся никаких йисутов… И вместе с тем — интриган. Всех уже против себя восстановил: Бату, ханшу Баракчин-хатун, новгородцев, ростовских, углицких, посланцев Таракины и Гуюка… даже невольников — Анфискиных братцев. Уж они-то вполне серьезно похабника князя удавить обещались. Или оглоблей попотчевать.

Савва Корягин тоже остался — ну, этот-то никуда не денется — резидент как-никак. Да и не светился особо нигде — разве что в кочевье йисута. Ну, так там все быстро произошло, вряд ли запомнили, тем более — русского, которые для монголоидов все на одно лицо.

— О чем задумался? — тихо спросила Ак-ханум.

Ратников улыбнулся:

— Так…

— Очень надо уехать?

— Ты сама знаешь.

— Жаль. Не так-то и много у меня верных людей. Думаю, ты к себе, в Нов-го-род пробираться будешь. Но, пока весна, пока вода спадет… вот… — Степная княжна протянула Мише приятно звякнувший мешочек и небольшой кусочек пергамента с какими-то затейливыми письменами. — Ярлык тебе. В моем кочевье, как князя примут.

— Так там у тебя одни пастухи зиму коротают.

— Пусть так. Все равно — мало ли что? Ладно, пора мне… — Прищурив глаза, девушка птицей взлетела в седло, ожгла коня плетью…

— Ак-ханум! — закричал вослед Ратников. — Эй, эй, подожди же!

— Что-то забыл? — княжна повернулась в седле.

— Хотел сказать… — подбежав, Михаил взялся за стремя. — Ты… ты очень хорошая, Ак-ханум… и я рад, что тебя встретил.

Легкая улыбка тронула девичьи губы:

— Я тоже… рада…

Наклонившись, Ак-ханум с жаром поцеловала Мишу в губы… потом резко оторвалась, бросив коня вскачь… И на этот раз уже не оглядывалась.

Лишь Утчигин, Джангазак, Уриу — те помахали руками:

— Удачи тебе, брат!

— И вам всем — удачи.

Нагнав обоз, Ратников уселся на возу, рядом с проснувшимся Темой. Потрепал парнишку по волосам, улыбнулся:

— Ну что, Артем. Скоро будем дома.

— Она славная, — задумчиво произнес мальчик. — Красивая и добрая… а я поначалу думал — злая.

— Это ты про кого?

— Про Ак-ханум — про кого же? Дядь Миша, она тебе кто?

— Друг, — твердо заявил Ратников. — Очень хороший и надежный друг, каких в жизни, увы, случается мало. Если б не она…

— Я знаю… — Артем помолчал, кутаясь в подбитый волчьим мехом плащик, щурясь, посмотрел на солнце и, шмыгнув носом, спросил: — Дядя Миша, а мы, вообще, где?

— А как ты сам думаешь? — усмехнулся молодой человек.

Мальчишка вдруг сделался, как никогда, серьезным и понизил голос почти что до шепота:

— Думаю, мы — в прошлом. В самом настоящем далеком прошлом, не так?

— Так. Верно мыслишь, Шарапов.

— Я поначалу-то не сразу сообразил… ну, как от этих вырвался… море и море. Только вот делось все куда-то — пирс, лодки, забор. Я друзьям покричал… никого. И откуда-то появились всадники. Потом кочевье это… Мне Ак-ханум тогда еще казалась злой.

— Нет-нет, она очень добрая женщина.

— Какая она женщина? Совсем еще девчонка. У нас в старших отрядах такие… были.

— Ну, дальше, дальше рассказывай! — подбодрил Ратников. — Интересно послушать все же, тем более — пока время есть.

— А что дальше? — Тема пожал плечами. — Дальше меня с попутным караваном сюда, в город отправили. Вот тогда-то, в пути, я и просек — что к чему! Ни одного современного города, ни деревни, даже ни один самолет в небе не пролетел. Так ведь быть не может. Я чуть с ума не сошел. А когда Сарай-город увидел… В общем, страшно мне было. Но грустить не давали — все время работой загружали, как какого-нибудь раба… да я ведь и был раб! Покупали меня, продавали, в кости проигрывали… — Мальчик напрягся и покусал губу. — Правда, сильно не били, плетей не давали… А я ведь видел, как других… Как били, как убивали… И вот тогда — догадался. Хорошо, хоть работы было много, ночью едва на солому ляжешь — и тут же уснешь. Утром поднимут пинками — работай, давай. Ой, дядя Миша, чего я только не делал! И глину ногами месил, и кирпичи лепил, навоз таскал часто…

— Картинку все же успел нарисовать.

— Да, — Артем неожиданно улыбнулся. — Было как-то время. У ювелира Мефодия — тот еще гнус, хоть и русский! А я все время про тебя с Машей думал, про Пашку маленького… Грустно было, а иногда… Иногда надеялся. А когда весточку от тебя принесли…

— Это когда ты у йисутов оказался?

— У кого?

— Ну, в том кочевье, откуда мы тебя выручили.

— Да. Ой, дядя Миша, они же меня похитили, натуральный кинднеппинг… Но, сильно не били, кормили… руки только редко развязывали. Вот… — Артем показал на запястьях следы от сыромятных ремней… Дядь Миша… а это правда — Золотая Орда?

— Так ее здесь еще не называют.