Дикое правосудие

Она позвонила, не представляясь, в дом Сэма в Дулвиче. Вряд ли ее ждали там с распростертыми объятиями. Да если бы О’Доннеллы и знали, кто звонит, приглашения все равно теперь не последовало бы. Среди полицейских и преступников информация распространяется быстро. И Джоанна не тешила себя иллюзиями, что О’Доннелл не знает, какую роль она играет в грядущем частном обвинении. Официально «Комет» нигде не звучала, и Филлипсы хранили свое обещанное молчание. Но О’Доннеллов на мякине не проведешь. Как и конкуренты «Комет», они нимало не сомневались, как на самом деле обстоят дела: статьи Джо с эксклюзивным материалом выходили одна за другой.

Последнее время Сэм руководил своим кланом почти всецело из дома — большого викторианского особняка на одной из тенистых улиц Дулвича. Сэм постарел. И рядом с ним больше не было Комбо, чтобы повсюду его возить и потакать всем его прихотям, — он умер пять лет назад. Теперь Сэм редко бывал в «Дьюке». Джо слышала, что в знаменитой комнате за баром поставили бильярдный стол. Ныне дом Сэма напоминал нечто среднее между собственно домом, конторой и местом поклонения, куда допускались выразить свое почтение только самые верные. Из всех представителей преступного мира Лондона Сэм О’Доннелл действительно ближе других подошел к тому положению, которое принято обозначать «крестный отец». Джо не удивилась, когда входную дверь открыл Томми О’Доннелл. У Томми по соседству был свой дом, с семьей конечно, но сейчас именно о нем, а не о его братце Джимбо О’Доннелле все говорили как о правой руке Сэма.

Томми был на десять лет моложе Джимбо — не так давно ему исполнилось сорок. Высокий и широкоплечий, как и все О’Доннеллы, он выглядел более стройным и худощавым. Светлые русые волосы падали на выпуклый лоб — также отличительную фамильную черту. Но его внешность не отталкивала, чего нельзя было сказать о внешности Джимбо. Джо знала, что за Томми закрепилась репутация мозгового центра семьи. О’Доннелл, наделенный интеллектом, — это постоянный потенциальный источник беспокойства. В свое время Томми закончил школу в числе лучших учеников. Ему всегда нравилось учиться. Возможно, слишком нравилось. Его четырнадцатилетняя дочь Каролина полгода назад покончила жизнь самоубийством, приняв смертельную дозу маминого снотворного, — предположительно, она убила себя из страха перед экзаменами в конце учебного полугодия. Джо с трудом верилось, что подростки способны свести счеты с жизнью из-за какой-то контрольной работы. Но бывает. Томми и его жена, потеряв дочь, конечно, сильно переживали это горе: как и все О’Доннеллы, Томми слыл преданным семьянином. Хотя, вообще, сентиментальностью не страдал — он был сыном своего отца.

Увидев у порога Джоанну, Томми прищурился. Похоже, дом не охранялся, — во всяком случае, внешне это было незаметно. Наверное, О’Доннеллы просто не видели в этом необходимости. Страх и так отлично держал всех на расстоянии. Трудно представить, чтобы кто-то серьезно решился потревожить эту семейку. Даже полиция беспокоила их лишь в исключительных случаях, что всегда создавало некоторые проблемы.

— Вам здесь делать нечего, — вызывающе бросил ей Томми вместо приветствия.

— Послушайте, я просто хочу поговорить. Я знаю, как вы и Сэм относитесь к преступлениям такого рода, что Джимбо в вашей семье — белая ворона, разве нет? Я хочу встретиться с Сэмом и получить его комментарии.

Томми стоял, загораживая ей проход, уперев руки в бока и расставив локти. Можно подумать, что Джо стала бы прорываться в дом силой. Журналисты никогда так не поступают. Они проникают в жилища совсем другим образом. Они очень щепетильны в выборе путей, прилично одеты, обладают хорошими манерами, и у них в запасе полно чудесных историй о посторонних людях. Они используют обаяние, а не грубую силу, и «жертвы» считают их милыми и совсем не чувствуют боли — до тех пор, пока утром не достанут из почтового ящика свежую газету. Вот так входят в дом журналисты. И в любом случае, чтобы блефовать с представителем семейства О’Доннелл, ей — или какому другому писаке, любого пола, роста, веса и прочее, — надо было целиком и полностью лишиться рассудка.

— Вам здесь ничего не светит, — кратко сказал ей Томми. — К Сэму не пущу, а что до Джимбо, его уже однажды оправдали, но вы, газетчики, нашли способ, как достать его снова за то же самое преступление. А ведь это незаконно, так?

— В прошлый раз вашего брата судили за убийство. А в этот раз — за похищение и изнасилование. Это разные преступления. Разные доказательные базы. Так или иначе, но Джимбо ответит за свое преступление. Наверное, в законах можно отыскать лазейки, но с ДНК-анализом не поспоришь, и вы, Томми, отлично это знаете.

— Я-то? А что если — заметьте, я говорю если, — у Джимбо действительно был секс с этой Анжелой Филлипс? Кто докажет, что он не подцепил ее по дороге домой и они не перепихнулись у него в машине, на заднем сиденье, и что она хотела не меньше, чем он? Кто докажет, что это было не так?

— Томми, она была семнадцатилетней девственницей.