Дикое животное и человек

К сожалению, заповедных земель во всех странах на земном шаре пока еще очень мало. Словно блохи, орудующие в гладком и красивом мехе благородного животного, мы, люди, заняты как раз тем, что стараемся переделать елико возможно лицо нашей милой старой планеты, сводим и уничтожаем роскошные леса, перекрываем вольные веселые реки, стараясь их «зарегулировать», загазовываем воздух над городами и лугами, заслоняя солнце индустриальной дымовой завесой… Только самые малые, ничтожно малые, клочки земли мы оставляем природе и животным.

Здесь, в Теберде, одним из охраняемых объектов является серна. Поголовье серн начало угрожающе убывать, и был момент, когда их осталось всего-навсего 200 штук. Теперь их снова более 1000. Может быть, даже еще больше, просто серн очень трудно учесть, потому что живут они и в лесах. (Серны ведь в Альпах только из-за постоянного преследования превратились в высокогорных и скальных животных. В Шварцвальде, где их сейчас вновь акклиматизируют, они живут, как и здесь, на облесенных склонах; точно так же и в польских Есениках.)

А вот с оленями в Теберде дело поначалу обстояло плохо. Благородный олень здесь водится только вне границ заповедника. Правда, работающие в заповеднике 106 сотрудников и шесть научных работников стараются вести за ними наблюдение и вне границ самого заповедника. В 1953 году четырех благородных оленей перевезли в центральную часть заповедника. Они там хорошо прижились и размножились до 30 голов. Помимо этого в 1938 году на далекой реке Уссури с колоссальными трудностями удалось отловить 54 пятнистых оленя, которые в Уссурийском крае были уже на грани полного истребления, и перевезти их сюда. Здесь, в Теберде, их поголовье за три года уже увеличилось втрое, олени стали почти ручными и кочевали уже по всей местности. Однако во время фашистской оккупации, как мне рассказали, их всех перестреляли из автоматов. На сегодняшний день пятнистые олени встречаются здесь только совсем маленькими группами, которые опасливо жмутся к горам. Много медведей, но увидеть их практически не удается. Впрочем, никаких неприятностей из-за них еще ни разу не случалось.

Но для того чтобы полюбоваться на горных козлов, надо подняться высоко в горы. Притом верхом.

В горы направляется целая кавалькада: провиант, палатки, киноаппаратура, все это увязывается в брезентовые мешки и крепится на спины терпеливых, благородных вьючных лошадей. Меня самого облачают в нечто вроде просторного комбинезона и горные ботинки, что придает мне такой вид, что я едва узнаю себя в зеркале. Дорога идет так круто вверх по лесистому склону, что бедные кобылки вскоре уже все в мыле, а поскольку мне их жалко, я слезаю и иду рядом с ними пешком — ведь наш караван движется очень медленно.

Не будь вокруг меня симпатичных кавказцев с их обветренными лицами, я мог бы посчитать, что нахожусь где-нибудь в Швейцарских горах или посреди Скалистых гор: бурные горные ручьи, солнечные лучи, пронизывающие толщу девственного леса, проглядывающие меж деревьев скалистые вершины, покрытые вечным снегом, или сочные зеленые лужайки. Но здесь нет ни единого дома, никаких отелей, нигде не наткнешься на мачту линии высокого напряжения или на канатную дорогу для туристов. Здесь все сохраняется в первозданном состоянии, так, как это было тысячу лет тому назад. Где еще сейчас у нас в ФРГ или где-нибудь в Швейцарии можно оглядеться вокруг и не найти хоть какое-нибудь человеческое жилье и вообще следы хозяйственной деятельности человека?

Тем не менее перед самым заходом солнца мы добираемся до маленькой постовой будки, притулившейся где-то среди гигантских стволов деревьев. Никогда бы мне ее самому не разыскать! Нам как гостям постелили внутри, на нарах, устланных соломой, все же остальные залезли в спальные мешки и легли снаружи. Вечером мои спутники разжигают костер, варят, жарят и беседуют. Я понимаю, что мы уже совсем близко от того места, где живут горные козлы.

В прежние времена горные козлы обитали на большей части Альп (недаром они зовутся альпийскими козлами), а еще раньше, возможно, и во многих других европейских горных местностях. Древние римляне привозили их даже в Рим и устраивали между ними бои. По-видимому, альпийский горный козел и послужил моделью для создания охотничьего барельефа в Сплитском соборе. Римские и этрусские пряжки в виде рогов горных козлов во множестве находили возле озер Комер и Лаго-Маджоре. Даже в египетской резиденции фараонов — Фивах — можно увидеть альпийских горных козлов в качестве элемента стенной росписи.