Диктатор

— Зачем так говоришь, зачем унижаешься? Ты гордый человек. А товарищ Сталин не требует ни от кого благодарностей. Товарищ Сталин требует только одно: верного служения делу нашей партии! Вот ты написал в своей статье, что у нас нет Ленина, а значит, нет и единого авторитета. И что у нас может быть только коллективный авторитет. Ты меня извини, но мне сразу же вспоминается один комедийный гоголевский персонаж женского пола, Агафья Тихоновна. Так эта Агафья Тихоновна мечтала о таком идеальном женихе, чтобы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича, то такой жених бы ей подошел. Не напоминает ли товарищу Бухарину метод Агафьи Тихоновны, что тут есть прямая параллель с коллективным авторитетом и что, следовательно, его мечты вполне соответствуют мечтам незадачливой невесты?

Присутствующие дружно расхохотались, а Ворошилов едва не подавился от смеха. Бухарин даже не улыбнулся и смотрел на Сталина с нескрываемой иронией.

— Зачем же так паясничать? — глухо спросил он, понимая, что ответа не будет, а будет ненависть, умноженная после этого вопроса во сто крат.

— Товарищ Бухарин писал далее,— продолжал Сталин, будто не слышал вопроса Бухарина, а если и слышал, то не придает ему ровно никакого значения,— что у нас нет человека, который бы сказал: я безгрешен и могу абсолютно, на все сто процентов истолковать ленинское учение. Смотрите, какой прорицатель выискался! Может быть, у товарища Бухарина есть сомнения в больших потенциальных возможностях той когорты большевиков, которую вырастил и выпестовал Ленин?

— В его писанине просматривается явный намек! — не выдержал Каганович, стараясь подсказать эту мысль Сталину.

— Не будем касаться всякого рода намеков,— не принял подсказки Сталин.— Нам важнее позиция товарища Бухарина. Наша это позиция или не наша?

— Не наша! — едва ли не в один голос выдохнули члены Политбюро.

— Вот видишь, Николай,— укоризненно сказал Сталин, точно журя нашалившего ребенка.— У всех единое мнение. Я же никого не принуждал.

Сталин согнал с губ едва приметную усмешку и молча заходил по кабинету. Трудно было понять, собирается ли он говорить еще и потому молчит, обдумывая новые обвинения в адрес Бухарина, или же считает обсуждение завершенным.

— Но Бог с ней, с этой злополучной статьей,— неожиданно оживился он.— Чего не наворотишь в статье ради дешевой популярности. А вот пусть нам товарищ Бухарин объяснит, какой замысел против нашей партии вынашивал он, когда тайком бегал на свидания к Каменеву прямо на его квартиру. Кажется, он начисто позабыл, что сам помогал товарищу Сталину разгромить господ Каменева и Зиновьева. А теперь замаливает свои грехи?

— Это был обычный деловой визит,— глухо сказал Бухарин, бледнея.

— Кто оправдывается, тот всегда виноват,— сказал Сталин, обращаясь не к Бухарину, а к остальным членам Политбюро.— Пусть тогда товарищ Бухарин ответит, во время каких деловых визитов произносятся такие, например, фразы: «Революция погублена». Или: «Сталин — интриган самого худшего пошиба»? Или: «Сталин — Чингисхан»? Или: «Такой диктатор будет ходить своей железной пятой по лицам людей». Железная пята!

— Позор! — взвизгнул Ворошилов.— Немедленно вывести его из состава Политбюро! Я не хочу сидеть рядом с этим обнаглевшим двурушником!

— Спокойнее, товарищ Ворошилов.— Сталин подкрепил свои слова жестом в его сторону,— Вы чуть что — и сразу за шашку. Так и до кровавой рубки недалеко.

— Это клевета,— не очень уверенно сказал Бухарин.— Меня хотят поссорить с тобой, Коба.

— Клевета? — У Сталина гневно раздулись ноздри,— А что ты на это скажешь?!

И он извлек из папки, лежавшей перед ним на столе, какой-то листок и пустил его по рукам присутствующих на заседании.— Здесь, уважаемый «любимец партии», все, что ты говорил своему дружку Каменеву. А товарищ Сталин лишь процитировал этот бред.

— Это фальшивка! — воскликнул Бухарин.

— Известно, что наступление — лучший вид обороны,— Сталин посмотрел на Бухарина уничтожающим взглядом.— Думаю, что вопрос ясен. Что можно сказать о товарище Бухарине? Теоретик он не вполне марксистский, теоретик, которому еще надо доучиваться до того, чтобы стать марксистским теоретиком. Это теоретик без диалектики, теоретик-схоластик. К тому же товарищ Бухарин еще совсем недавно состоял в учениках у Троцкого, еще вчера искал блока с троцкистами и бегал к ним с заднего крыльца.

— Как ты смеешь, Коба? — с отчаянием в голосе почти закричал доведенный едва ли не до исступления Бухарин.— Как ты смеешь передергивать факты? Я никогда не был подмастерьем у Троцкого! Я никогда не сколачивал оппозиций, группировок и группок! Для меня политика — это прежде всего высокая нравственность, честность. Порядочность…

— Мы уже успели убедиться в этом, товарищ Бухарин! Ты не имеешь права именовать себя честным политиком! Лучшее тому доказательство — твои книжонки и статейки, они прекрасно аттестуют тебя как липового марксиста!