Диктатор

— Ну и Сятанка! — сказал он вслух, так и не согнав с лица светлой, доброй улыбки.— Великая писательница! И никакого перевода не требуется, это Надежда выдумывает. А какая важная информация, прямо-таки донос на Ритку!

Он снова принялся читать письмо Надежды Сергеевны:

«Получили альбом со съемками на аэродроме, тоже посылаю. Из новостей почти ничего нет. Были на «Баядерке» с Семеновой, она была не в ударе, но тем не менее прекрасно. Вечерами много приходится заниматься. В отношении московских дел: усиленно работают над Лубянской площадью — убрали фонтан в центре и по прямой линии прокладывают трамвай, освобождая тем самым круговое кольцо. Около Московской гостиницы ремонт улицы еще не закончен и очень кругом наворочено. Думаю, что к твоему возвращению сделают. Охотный ряд закрыт забором и усиленно разрушается. Двор гаража дня три-четыре тому назад начали ремонтировать. Думаю, что Авель информировал тебя более подробно, так что я ничего нового добавить не смогу».

«И что за дурная привычка сообщать о самом несущественном? — недовольно подумал Сталин.— Ни слова о настроениях в обществе, ничтожно мало о детях, а о своем отношении ко мне и вовсе ни слова».

Он взял другое письмо, полученное недели две назад.

«Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину, запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда краска стекает полосами. Очень красивый вид с Тверской на Красную площадь. Храм Христа Спасителя разбирают медленно, но уже «величие» голов уничтожено…»

«Опять о Москве,— еще сильнее нахмурился Сталин.— Что, все мое государство умещается в этом городе? А вот насчет храма… Не боишься ли ты, атеистка, что Всевышний может не простить тебе такие вольности? Сожалеешь, что разбирают медленно? — Его вдруг охватил озноб.— А кто решил взорвать? Тому какая кара? Хотя, впрочем, решение принял ЦИК СССР. Так, значит, небесная кара перво-наперво обрушится на этого лаптежника Калинина,— злорадно подумал Сталин.— Будет знать, как шутить со Всевышним. Даже умудрился в постановлении слово «Храм» изобразить с маленькой буквы!»

Удовлетворенный, будто ему действительно удалось отвести Божью кару от самого себя, он продолжил чтение:

«В Кремле чисто, но двор, где гараж, безобразен, в нем ничего не сделали и даже ремонтную грязь не тронули. Это, мне кажется, нехорошо. Словом, тебе наскучили мои хозяйственные соображения».

«Вот именно! — облегченно вздохнул Сталин.— Сама сообразила. А то дался ей этот несчастный гараж! Тут во всей стране еще ремонтную грязь не тронули, а она — гараж! И как это можно в разгар политической борьбы умудриться ни слова не написать о политике!» И ведь всегда была такой, такой и осталась! Даже когда работала в секретариате у Ленина, ни разу не поделилась так нужной ему, Сталину, информацией. А ведь он так надеялся, что с ее помощью будет в курсе многих секретов Ильича. Бахвалилась только, что Ленин ее, видите ли, очень ценит и доверяет во всем. Даже прощает ей частые опоздания на работу, зная, что у нее маленький ребенок. И даже грамматические ошибки, которые порой проскальзывают в тексте, отпечатанном ею, прощает. Что поделаешь, она же не окончила гимназию — революция помешала. А как он надеялся на нее, на то, что она будет ему верной опорой. Само имя ее к этому обязывало: Надежда. И у Ленина тоже была Надежда. Вожди нуждаются в надежде!

Раньше тон ее писем был другим: