Диктатор

— Чудом, да. Волей Магии… К сожалению, все не так просто. Во-первых, мы не знали. Знали бы — не стали бы участвовать на заведомо проигравшей стороне. Во-вторых… Был бы ты знаком с Волдемортом, то не задавал бы вопросов, почему нельзя было тебя отправить ко мне сразу после рождения. Темный Лорд тоже не собирался проиграть, так что с пораженцами разговор у него был короткий. А потом Логан просто не успел. Слишком быстрой и безжалостной была реакция Министерства, которое больше не сдерживала Палата лордов. После… После Крэббов не отпускал уже Малфой. Люциус — не дурак. Он знал про проклятье и потребовал от вассала никуда не отправлять своего сына. Такой удобный инструмент влияния терять было бы глупо. А насчет знакомства… Мы с Логаном посчитали, что так будет лучше. Я не мог приехать в Англию и помочь тебе, а ты не мог приехать ко мне. Только безысходность и злобу плодить! Но, в итоге, ты все сделал сам. Вот только как…

Мы еще помолчали. Было слышно, как ласковый южный ветерок шелестит ветвями декоративного кустарника под окном.

— Кх-м, — прочистил я горло и развернул беседу обратно к той теме, которая больше всего волновала меня в сложившейся с испанцами ситуации. — Клятва побратимства. Она требует от вас отомстить убийце… — После достаточно дорогостоящего способа, каким я обрел себе брата, пришлось собрать всю возможную информацию о побратимстве, о правах и обязанностях сторон, а также о подводных камнях данного магического договора. — А то мне как-то… м-м-м, не очень комфортно осознавать, что может случиться со мной в этом доме.

— Клятвы… — поморщился Лусеро, щелкнул пальцами, и появившийся в мгновение ока домовик вложил ему в руку бокал с чем-то ароматным и крепким. — Это больной вопрос. Как побратим я обязан отомстить за своего брата. Тебе отомстить. Как отец-в-магии — обязан всеми силами защитить. Тоже тебя. А еще есть благодарность за спасение жизни единственно сына и наследника рода. У которого тебе Долг Жизни, то есть прежде чем убить тебя, я должен убить Гильермо. Или убиться о тебя и обязать его местью. Как он вывернется, вынужденный магией одновременно и убить тебя, и спасти — будет уже его проблемой. В итоге, какое бы решение я ни принял, я все равно нарушаю ту или иную магическую клятву. А теперь повтори, что это тебе как-то некомфортно!

— Извините, — смутился я. Под таким углом на ситуацию я как-то не смотрел.

— В этом и состоит основная опасность клятв. Магия очень любит "восстанавливать равновесие"!

— Понятно. Но как быть-то?

— Не беспокойся. Я до самой своей смерти буду готовиться отомстить. Ну а мертвому от метки предателя крови ни жарко, ни холодно… Однако есть важный момент. Магия всегда пытается все усложнить, поэтому, я прошу тебя, верни моему сыну слово, что вы станете побратимами. Не следует вашему поколению повторять за нашим… трагедии.

— Хорошо.

— И да. В обязательном порядке переживи меня!

— Постараюсь, — радостно улыбнулся я. Со страшным грохотом у меня с души свалился огромный камень. Судя по виртуальной силе удара, размером он был с Гром-камень, никак не меньше.

— Уж постарайся! — впервые улыбнулся мне Лусеро. — Ну а теперь, — пара хлопков в ладоши, и стол стал заполняться различными вкусностями и напитками, — поведай, чем ты там живешь? Я, конечно, Гильермо терзал, но вживую — совсем другое. Напомни, кстати, выдать тебе потом связное зеркало.

— Что рассказывать-то?

— А все, что хочешь!

"Хм… Вы хотите историй? Их у меня есть!" — подумал я, достал из кармана листок с посланием Волдеморта и протянул крестному.

Веселый Рикардо взял письмо, открыл и вздрогнул, изменившись в лице.

"Печати-то, поди, такой давно уже не видел. Но помнит, помнит…"

— Знаешь, что тут? — серьезно спросил он.

— Не-а, — покачал я головой. — У меня нет привычки читать переписку своего учителя-в-магии, — с деланной небрежностью бросил я, добивая своего собеседника.

— Рассказывай! — подался вперед Лусеро. — Все рассказывай!

И я рассказал. Про Волдеморта и Дамблдора. Про ученичество и грань окклюменции. Про кентавров и Амбридж. Про Пия и Азкабан, что мог, что было не закрыто клятвами. Про личный отряд и скорую сессию Палаты лордов, о которой я ничего не знаю. Про Каркарова и Уэйна. Умолчал я только про убийство Боунс и мои отношения с Церковью. Все же гордость-гордостью, но и здравый смысл терять не нужно. Мало ли, как он среагирует, и кто знает, где потом эта горячая информация всплывет…

С каждой следующей невыдуманной историей из моей жизни брови Риккардо Мигеля взлетали все выше и выше, а хмыки и мычание становились все выразительнее и выразительнее. Где-то минут через двадцать Лусеро вызвал в кабинет жену, а еще через час в дверь просочился и притих в уголке на трансфигурированном стуле Рик-младаший.

— Где-то вот так вот, в общих чертах если… — подвел я черту под своим рассказом, когда черная, как кофе, южная ночь уже давно приняла мир за окном в свои объятья.

— М-да, — потер виски крестный. — Однако… Знаешь, и отец, и мать тобой бы гордились!