Диктатор Пётр

И он пристал уже к ней, шагая туда же, куда и она.

– Вот такую пачку,– показала руками Нюня.– Там их неделю считать надо.

– Ого! Порядочно. А как же ты увидала?

– Слышу, то громко говорят, а то вдруг тихонько заговорили: "А дети спят? а дети не увидят?" Ну, думаю, значит, что-то интересное будет. Вскочила, подкралась к дверям, не дышу, смотрю – и вижу: тетя Надя раскрыла тот узенький красный чемоданчик и давай отсчитывать бабушке деньги и давай отсчитывать!

– Говоришь, большую пачку оставила она бабушке? – заулыбался Вася.

– Здоровую! – ударила ладонь о ладонь Нюня.– Маленькую бы так не прятали!

– А прятали?

– Ого! Еще как! Бабушка носилась-носилась с деньгами по квартире, пока наконец куда-то не засунула их.

– Долго, говоришь, носилась? – заспанно засмеялся Вася.– А где спрятала, значит, неизвестно? Ну все равно потом узнаем.

Тотчас же после отъезда богатой тетки, войдя из садика в дом, все медленно пошли по квартире, из комнаты в комнату, с такими лицами, как будто не были здесь долгие годы. Останавливались среди комнат, стояли, смотрели вокруг, испытывали странное тонкое волнение и находили во всем какую-то глубокую перемену. Или чего-то недоставало, или что-то появилось лишнее… И все казалось маленьким, провинциальным, патриархальным, давно отжившим свой век. Мебель – жалкая, потолки низкие… Точно это был уже не тот реальный дом, в котором они жили сейчас, а лишь одно воспоминание о доме, в котором они когда-то родились и провели далекое-далекое детство. И жизнь с тех пор ушла вперед, а домик в три оконца на улицу остался прежним.

За одни сутки семья Петриченковых почувствовала себя как бы выросшей из этого игрушечного домика!

– Ну-с,– сказала бабушка, обращаясь к домашним таким тоном, как будто праздники прошли и начались будни.– Теперь глядите в оба! Теперь не зевайте! Теперь не ленитесь! Теперь давайте все будем искать, не оставили ли они нам после себя вшей! Люди с дороги!

– А потом закусим,– солидным голосом прибавил Вася, глядя на неубранный после вчерашнего пиршества стол.

И вся семья с мокрыми, накеросиненными тряпками в руках дружно взялась за работу. Распоряжалась бабушка, она двигалась впереди отряда; остальные за ней, как санитары за доктором.

Вскоре в доме поплыл и через раскрытые окна выплывал на улицу едкий запах керосина.

Люди, проходившие мимо, потягивали носами, морщились и потом у себя дома в качестве городской новости говорили:

– У Петриченковых сегодня керосином клопов вымаривают.

– Они на этом стуле сидели? – спрашивала бабушка, останавливаясь с отрядом перед стулом, как перед прокаженным.

– Сидели! – старательно выкрикивали Вася и Нюня.

– Вытирайте,– кивала бабушка головой на стул и уступала отряду дорогу.

Шесть рук схватывали стул, шесть рук впивались в него со всех сторон, точно он мог уйти; держали его на весу, терли тряпками, переворачивали в воздухе.

– Готово! Теперь, если какая и была, то ее уже нет!

– А у этого подоконника они стояли?

– Стояли! И у того стояли!

– Давайте.

И санитарный отряд зверски набрасывался на подоконники, точно брал их штурмом.

– Этим коридором они, конечно, проходили?

– Проходили! И туда проходили и обратно проходили! Сто раз проходили! Д-давай!

За работой дети шутили, старшие весело разговаривали.

– Про деньги, смотрите, ни слова никому!..– грубо заворчал на своем ложе Петр, наблюдая за работой.– Поняли?.. Никаким Раисам Ильинишнам!.. Поняли?

– Да, поняли, поняли, Петя,– раздражалась мать.– Сказал раз, и довольно. А то как пойдет сто раз повторять!

– Вам надо сто миллионов раз повторять! И все-таки вы проболтаетесь, кому-нибудь похвалитесь, что у нас два миллиарда, и нас обворуют, если не убьют!..

– Авось не убьют,– сказала Ольга.

– А ты больше болтай при детях,– сказала бабушка сыну.

– Мы никому не скажем,– пообещал Вася и, наклонясь, прошептал Нюне:– Слыхала: два миллиарда!!!

Петр напомнил о деньгах, данных теткой на дело, и мать заговорила с дочерью о деле.

– Если взялись скупать мясорубки и примусы,– сказала она,– то надо делать это скорее, пока другие не додумались и не перехватили. Ведь теперь знаете как: чем сегодня придумал заниматься один, тем завтра занимаются все. Я начну мороженым заниматься, и все начнут вертеть мороженое. Я выйду на улицу с горячим кофеем, и все выйдут с горячим кофеем. Как обезьяны!

– Вот я и говорю,– заметила Ольга.– Что было бы хорошо уже на обратном пути в Москву сдать тете Наде сотню машинок. И сотни две миллиончиков, по условию, положить себе в карман! – прибавила она бодро.

– Только без меня ничего не начинать! – оживился в постели Петр.– А то вас легко надуть!.. И если нам повезет, то из первой же сотни барыша я выдам всем, и детям, миллиона по три карманных денег!.. Это за все наши прошлые страдания!.. Тогда покупай себе кто что хочет!.. Кто что хочет – хе-хе!.. Поняли?

И старшие и дети, убавив темп работы, стали гадать и высказывать, кто что себе купит на те три миллиона…

– Я себе рогалик сдобный к чаю куплю,– сказала после всех бабушка с отмякшим и улыбающимся лицом.