Диктаторы и террористы

И по всей Боснии и Герцеговине – выжженные крестьянские дома, словно черные дыры войны. Некогда добротные и просторные, с любовью и тщанием сложенные из кирпича или камня – не чета нашим деревням и селам. Жгли их так же основательно, как и строили. Это был сигнал – не обязательно по злобе: чужаки, убирайтесь! У вас другая кровь, сколько бы вы тут ни жили, это не ваша земля! Эта вакханалия огня получила научное название – этнические чистки. Формула этнических чисток предельно проста: чужая кровь хуже чумы. Огонь!

На самом деле кровь у гонителей и их жертв в югославской трагедии одна и та же – и не только с точки зрения суммы красных и белых кровяных телец. Сербы, хорваты, босняки, поочередно и в разных комбинациях перебывавшие в роли и гонителей и жертв, – все они южные славяне, кровные братья. Правда, религии из-за превратностей исторических судеб у них действительно разные. Сербы – православные, хорваты – католики, босняки – мусульмане. И для всех, без исключения, в критический час священным оказался принцип разделения на мы и они, большинство и меньшинство. И каждое большинство решило: пора изгнать чуждое ему меньшинство со своей земли.

Правда, большинство-меньшинство – понятия относительные. Большинство в данной деревне могло оказаться меньшинством в данной местности. Меньшинство в данной местности могло счесть себя принадлежащим к большинству в некоей более широко (и естественно, по собственному разумению) определяемой общности. (А собственное разумение – это, как правило, требование самых громкоголосых и самых безумных членов общины.) Этноконфессиональная карта бывшей Югославии донельзя причудлива, вся изрезана островами и затонами. Стоило только начать сводить этнические счеты, и вся страна превратилась в чистилище.

В любой точке бывшей Югославии вопросы можно задавать без счета, но два – главные. Почему? То есть как вообще это могло случиться? И – что дальше?

На вопрос «почему» Жак Поль Клайн, глава миссии ООН в Боснии и Герцеговине, отвечает первым делом так: наследство Оттоманской империи. В Европе были Ренессанс, Реформация, эпоха Просвещения, Великая Французская революция, индустриальная революция… А на Балканах – интриги, нашептывания, козни, казни, остановившееся время. Пять веков подряд…

Сознание, закостеневшее в миф. Здесь не знают своей подлинной истории, говорит Клайн. До сих пор нет общепризнанной академической истории региона. Зато есть история мифов и анекдотов. Она разная у сербов, хорватов, босняков.

Любой психиатр вам скажет: лечение возможно лишь после того, как проблема будет признана. Весь опыт Общества анонимных алкоголиков строится на этом. Но до сих пор любимая песня сербов: мы жертвы истории, весь мир против нас. Турки, папа римский, Германия, американский империализм, НАТО, ООН только и делают, что плетут против нас заговоры. Если бы они однажды сказали, самим себе прежде всего: да, нам досталось в этой истории, но и мы натворили дел – это была бы зрелость. Но на Балканах пора зрелости еще не наступила.

Жак Поль Клайн – натурализованный американец родом из Эльзаса (семья эмигрировала сразу после войны). Дипломат, генерал ВВС в отставке. Возглавлял миссию ООН в Восточной Славонии. Был вторым человеком в офисе Высокого представителя в Сараеве (о том, что это такое, позже). Ему явно не чужды аргументы от истории и социальной психологии.

Боснийских мусульман их противники называют фундаменталистами и чуть ли не завоевателями, говорит он. На самом деле как становились мусульманами? В Аравии читали суры Корана, слышали поэзию, проникались идеями. Здесь же язык Корана воспринимали на слух, как современные католики мертвую латынь, не вникая в суть. В иную веру обращались по практическим соображениям. Пойдешь в мечеть – будешь платить меньше налога, получишь право быть всадником – православным ездить верхом запрещалось. Перед тобой откроются все дороги. Известен случай, когда обращенный серб стал турецким визирем. Своего брата он назначил православным архиепископом.

Фундаменталистами так не становятся. Но вера оказалась той фомкой, которая взломала узы племенного родства. Теперь брат мог поднять руку на брата, религиозная рознь это оправдывала. Братоубийственные войны были легализованы. А это самые дикие и безжалостные войны.

Добавьте к этому моральный вакуум, оставшийся после коммунизма, говорит Клайн. Может быть, Тито лучше других понимал демонов, которые прячутся в темноте балканской истории. В годы Второй мировой Балканы закружил кровавый хоровод: хорватские усташи, сербские четники, монархисты, мусульманские дивизии СС… Тито запретил даже упоминать эти одиозные имена. Но люди-то знали, кто живет рядом и кто был кто. Трагическую историю не изжили, а запрятали под ковер. Культ личности Тито как-то ее там удерживал, но диктатура испустила дух, и демоны вылезли на свет.