Диктатура Евы

Ева молчала, оставить последнее слово за капитаном — значит показать слабость, но и угрожать ей было нечем. Она всегда предпочитала в делах тишину и непредсказуемость, вот и сейчас Ева постаралась осторожно пройти по очень тонкому льду, не упасть и не провалиться.

— А ведь положение может измениться, комендант. Мой супруг слишком долго отсутствует, и если гарнизон, который он изрядно распустил, не подчиняется мне как хозяйке крепости, что ж… я найду способ заставить его подчиниться иначе.

С этими словами Ева прошла сквозь расступившуюся толпу и направилась к себе. Она шла и считала шаги. Вдох, шаг, выдох, шаг… Внутри клокотал дичайший коктейль из обиды, злости и несправедливости, а перед глазами стояло молодое, опухшее от слез лицо женщины, которую она приговорила к смерти. И Ева знала, что это лицо не забудет никогда…

Она глубоко вздохнула и смахнула с глаз слезы.

— Это было правильное решение, не стоит переживать, — рядом возник Бурхун, и его сочувствующий взгляд отчего-то разозлил.

— Я не жалею о принятом решении, — резко ответила Ева. — Оставь меня.

Наемник коротко кивнул и отстал. Пока она шла по коридору к своим апартаментам, чувствовала его взгляд в спину и слышала мягкие шаги, потом к ним присоединилась тяжелая поступь, и у дверей в покои ее нагнала Карля.

— Рано мужика тронули, шата Ева, ох, рано, — тяжело вздохнула бывшая трактирщица. — Не по зубам он вам пока. Надо было силу сперва к рукам прибрать, а то эти яйценосные петухи понимают только власть более сильного, террор и диктатуру.

Ева улыбнулась, слова звучали незнакомо, но внутренний переводчик выдал их схожий с земным смысл.

— Будет им диктатура, Карля. Диктатура Евы.

— И это правильно, — энергично кивнула управляющая. — Герцог ваш держал всех в кулаке, тот еще… был. А вы молоденькая, тоненькая, бледная, тихая. Вот морды и воротят. Надо их… Ух! — Карля сжала кулак и помахала им перед носом. — Кто тута власть? Вы власть! Единоличная! А теперь завтракать! Там Люшка наша узкоглазая прибыла, ждет для доклада.

— Что же ты раньше не сказала? — воскликнула Ева, ощущая, как злость и обида уходят вглубь, смываемые радостью встречи.

— Так я на закуску, чтоб веселее было принимать питание, — подмигнула Карля.

Лю сидела в гостиной и слушала Яську, та торопливо рассказывала о событиях в крепости, но, увидев Еву, испуганно сжалась, а потом вдруг разревелась и бросилась к ней. Ева присела, обняла девочку за худенькие плечи и прижала к себе, испытывая непреодолимое желание защитить, спрятать, уберечь.

— Что случилось, малышка?

— Я… я… к младенчику ходила, его жёнка дядьки Ульяма пока приютила. И там слышала, — шмыгая носом и заливая Еву слезами, зашептала девочка, — как она говорила, что его злыдня-мать еще двоих погубила, потому что они для нее не люди, потому что от чужих, а не от мужа рожденные. А теперь и этот малец помрет, потому что никому не нужен чужой ребенок. Отчим тоже кричал, что меня надо было удушить малой! — И она разрыдалась взахлеб. — Вы меня не выгоните, нет? Я ведь тоже для вас чужая…

Ева сильнее прижала ее к себе.

— Ясечка, я ведь тебе обещала, что никому не отдам, почему ты мне не веришь, а веришь глупым теткам?

— Она не глупая, она добрая и работящая, — сильнее уткнулась носом в её ключицу Яська. — Жёнка у дядьки Ульяма хорошая.

— И младенец не умрет, не позволим. Организуем детский дом, а когда ты вырастешь и выучишься, станешь его директрисой. Будешь учить деток. Хочешь?

— А директриса — это хозяйка? — Яська моментально перестала плакать, прислушиваясь к тихому голосу. — Как тетка Карля?

— Ага. И прекращай во мне сомневаться. Ты моя, и я тебя никому не отдам. Ясно?

Ева поцеловала ее в мокрый нос и поднялась.

— А можно я тогда побегу и скажу, что младенчика в детский дом определят? Можно?

Непоседа от возбуждения подпрыгивала на месте, бросая быстрые взгляды на дверь, так ей хотелось рассказать новость.

— Только умойся, а то перепугаешь младенца.

— Я его из рожка кормила!

Яська побежала в ванную, а спустя минуту выскочила за дверь. Ева посмотрела ей вслед и покачала головой. Вот бы и ей уметь так быстро забывать плохое и переключаться на более приятные вещи и мысли. Но, увы, это было бы слишком просто.

— Дай мне пять минут, — произнесла она, проходя мимо молчаливой Лю Сюнь. — Смыть с себя пот и плохое настроение.

Из спальни выбежала Гленна с платьем и полотенцем, но Ева отмахнулась от горничной и заперлась в ванной. Ей нужно было хоть немного побыть одной, чтобы никто не видел, как герцогиня, некрасиво кривя губы и размазывая слезы по щекам, рыдает под шум воды, опершись руками о раковину

Глава 33. Заклинательница

Почему в крепости все звали супругу Ульяма матушкой Эка, Ева не знала. Это была худая женщина с узким лицом, морщинками в уголках глаз и у губ, и проницательным строгим взглядом. Носила она всегда темные платья и держалась подчеркнуто холодно. Она окинула быстрым взглядом помещение и полонилась Еве. Без раболепства, с достоинством.