Диктатура Евы

Ева кивнула и вернулась в комнату. Решение пришло очень быстро. Возможно, потом она пожалеет, даже наверняка пожалеет, но обдумать мысль было некогда. Ей очень нужна передышка и время, чтобы самой разобраться в ситуации, чтобы понять, кто ей действительно дорог, и чем она хочет заниматься. Поэтому Ева твердо посмотрела в глаза Бальтазара, который уже поднялся и стоял, опираясь спиной о шкаф.

— У меня есть еще условие, — быстро произнесла Ева. — Развод с герцогом и пять лет свободы. С крепостью вопрос я решу сама.

Третий триптон долго не думал, он бросил быстрый взгляд на Мака, потом — на Еву и кивнул.

— Вы получите развод и отсрочку от брака.

— Составим договор.

А вот этого от юной герцогини дознаватель не ожидал, Ева поняла по мелькнувшему в его взгляде разочарованию, что договор в планы графа не входил. Что ж, тем хуже для него, верить словам трипты герцогиня не собиралась.

— После суда, — после минутного раздумья нехотя согласился граф.

Черт! А она о нем уже и забыла!

На привычный суд это похоже было мало. Ни адвокатов, ни судей, ни обвинителя. Все происходило в трипте перед ликом Господина. Ева даже не переоделась, стояла у статуи сурового бога и мечтала оказаться где угодно, только не здесь. Она заранее знала, что скажет, знала, что человек, убивший трех детей и пытавшийся отравить воду в колодце, не достоин дышать, знала, но все в ней противилось этому. Легко рассуждать, сидя у телевизора, что не нужно жалеть преступников, что надо всех под расстрел, что убийце не место среди живых. А на самом деле все оказалось намного сложнее, и приговорить к смерти мразь было почти физически больно.

Зареванную тетку привел лично капитан Итан, он заставил ее встать на колени у ног старшего бога и опустить голову. Двери в трипту никто не закрывал, поэтому вдоль стен выстроились свободные от работы слуги, да и в коридоре толпился народ. Среди них Ева увидела хмурую Карлю, управляющая стояла, сложив руки на груди, и пристально смотрела на герцогиню, из ее взгляда Ева черпала решимость. Потому что своей ей хватало.

— Работает в крепости пять лет, прачка, а ночами оказывает услуги воинам. Родила троих за эти годы, про двоих сказала, что отвезла к матери в деревню. — Бальтазар напялил поверх рубахи хламиду триптона и теперь грозно возвышался над убийцей. — Только вот мать ее умерла семь лет назад, а в деревне ее не видели с тех пор, как устроилась в Великан. Мне эта женщина призналась, что удушила двоих младенцев мужского полу и закопала в горах, а вот третьего не успела.

— Зачем рожала? — глухо спросила Ева. — Почему к мастеру Ульяму за травкой не пришла?

Лю просветила Еву о средствах контрацепции в этом мире. Нужное снадобье было доступно всем желающим, стоило недорого и всегда пользовалось спросом, а значит, не было дефицитом.

Женщина подняла лицо, и Ева отстраненно подумала, что она совсем молодая, лет двадцать. И уже такая гнилая душа…

— Дык обещали жениться, а сами… — хлюпнула она носом.

— Да ей кто-то сказал, что баба рожавшая более привлекательная для мужика, вот она и рожала, — выкрикнул кто-то визгливым женским голосом из коридора. — В прачечной только об этом и талдычила.

— Ага, а еще что женятся на ней, как сына родит… Мол, она только сыновей рожает. Наследников!

— Дуры! — выкрикнула арестованная, Ева даже имя ее не стала спрашивать, чтобы жалости не вызывала. — Мать моя умерла от той вашей травки! Плод вытравить хотела, да и померла от кровопотери, — зачастила она уже тише. — Боязно мне было. А так что, это же не человеки еще, котят вон непригодных топят, а тут…

— Удавить! — бросила Ева и стремительно направилась к выходу. — И закопайте где-нибудь в лесу. Чтоб даже могилы не осталось. — Она резко остановилась возле хмурого капитана. — Кто к ней ходил, известно?

— Дык четверо постоянных, — опять выкрикнул всезнающий женский голос, на нее зашикали, но Ева услышала.

— Этим четверым плетей, чтобы в следующий раз вовремя доставали, — глядя Итану в глаза, добавила она зло.

— Нельзя так, гарнизон будет недоволен, — нахмурился капитан. — К таким, как она, всегда ходят, она же не за любовь, а за деньги.

— Значит, выживший младенец останется сиротой при живом отце только потому, что кто-то из твоих воинов слепой? И не видел, что баба, к которой он ходит, беременная? — Ева в бессилии сжала кулаки. Она прекрасно понимала, что даже в просвещенном двадцать первом веке не нашла бы понимания у большинства, но все равно начинала злиться. — Плети или расчет!

— Гарнизон подчиняется герцогу Ридверту и ему клялся в верности, — отчеканил Итан, но взгляда не отвел. — По уставу гражданское лицо не имеет права наказывать воинов гарнизона.

Ева поняла, что проиграла. Все, что она скажет, все ее доводы — это просто женские эмоции. Капитан Итан до сих пор выполнял ее приказы, потому что они не шли в разрез с его убеждениями, но сейчас он показал, что никогда не подчинится женщине. Для него все ее слова и действия — блажь.