Диктофон, фата и два кольца, или История Валерии Стрелкиной, родившейся под знаком Льва

В усадьбе я еще внимательней, чем прежде, принялась перечитывать записи экономки. Из них следовало, что Васин приехал в апреле 1886 года и находился в усадьбе вплоть до убийства графини. Ему отвели комнату на первом этаже, а писал он наверху, в большой мансарде, которую приспособили под мастерскую. А еще я поняла, что граф заказал оба портрета к какому-то юбилею. Может, у них была круглая дата со дня свадьбы, а может быть, он хотел сделать жене подарок ко дню рождения? Странный, однако, граф… Думает о том, как развлечь жену, сделать ей приятное, причем думает об этом в апреле. А в июле убивает ее. Что же могло произойти между ними? Что могло за три месяца столь кардинально изменить его отношение к жене? Или, может быть, действительно граф был не в себе?

Я отодвинула записи в сторону и резко поднялась. В библиотеке послышался характерный шорох. Он исходил от письменного стола и совершенно явно перемещался в сторону двери. И тут вместо страха, который меня охватывал в подобных случаях, я почувствовала острую необходимость еще раз посмотреть на графиню. Увидеть ее глазами Васина, понять, что это была за женщина.

Я выскочила из библиотеки, словно меня подгоняла неведомая сила. А потом, перепрыгивая через ступеньки, отправилась в галерею. И остановилась возле портрета черноволосой красавицы.

Женщина в костюме Коломбины. Как странно… Определенно, мне нужно узнать побольше о самом художнике. Насколько ему вообще была свойственная подобная манера письма, или же это было пожелание графа? Коломбина… Героиня итальянской уличной комедии. Ее любви добивались Арлекин и Пьеро. Я подошла совсем близко к портрету, а потом, как учил меня отец, резко сделала несколько шагов назад и посмотрела, не изменилось ли ее лицо?

Нет, женщина по-прежнему смотрела прямо на меня жгучими черными глазами. Да, она была красива. Но не так, как жена Громова — классической, строгой и в то же время чувственной красотой. Графиня была немного похожа на испанку. Лицо ее было страстным и утонченным, и одновременно что-то салонное, пикантное и даже чуть-чуть картинное проглядывало в этих чертах. Нет, вряд ли эта женщина была способна на сильные чувства. Скорее всего, она принадлежала к тем, кто позволять себя любить, кто предпочитает подставлять щеку, нежели целовать самой.

«ЛАНДЫШИ, ЛАНДЫШИ…»

Я стояла и внимательно рассматривала лицо графини, пытаясь с помощью портрета раскрыть новые грани ее натуры. И тут позади меня раздались шаги. Я обернулась и увидела Громова. Сердце мое бешено забилось…

Рядом с Громовым стояли двое мужчин, которые держали завернутую в холст картину.

— Лера! Какой приятный сюрприз! — обрадовался он.

— День добрый! А вы, оказывается, тоже неравнодушны к живописи? — немного удивившись подобной встрече, спросила я.

— Да… И причем очень давно. Впрочем, вы это и сами могли заметить, — Громов едва заметным жестом обвел галерею.

— Понятно. Просто я думала, это дань моде.

— Нет. Скорее дань собственным склонностям. Ставьте сюда, — одернул он рабочих, пытавшихся поставить картину на небольшое возвышение. Громов же показал им специальное место возле стены.

— Что вы приобрели?

— Акварель. «Цветы».

— А можно посмотреть?

— Конечно, о чем речь.

Громов подошел к картине и отдернул холст. Я увидела неплохую работу автора, которого знала уже много лет. Он был учеником Карпыча, друга моего отца. И тут мне пришла в голову свежая мысль. Карпыч! Он может мне здорово помочь. Ведь он читает в «Мухе» курс по истории российской живописи конца девятнадцатого века и просто не может не знать о Васине.

— О чем вы задумались?

— Вам правду сказать? Или как?

— Правду, — твердо ответил Громов.

— О портретах…

Громов выжидающе смотрел на меня, ожидая продолжения

— Понимаете, я разбирала архив и… в общем-то поэтому и пришла в галерею. Меня заинтересовал художник, написавший портреты графа и его жены.

Лицо Громова помрачнело. Он вдруг переместился в мыслях куда-то очень далеко от меня, и от его радостного и легкого настроения не осталось и следа. Меня удивила подобная перемена. Что, в такое состояние его погрузило мое упоминание о графе? И я предпочла задать лобовой вопрос:

— Скажите, что вы знаете о графе? — не сводя с него глаз, спросила я. — Вы тоже думаете, что он убил свою жену?

— Кажется, это не подвергается сомнению, — тихо ответил он. Потом, немного помолчав, спросил: — А почему вас это заинтересовало?

— Он не похож на убийцу. Вернее, каждый из нас может убить при определенных обстоятельствах, и я ни в коей мере не ставлю под сомнения результаты расследования… Но почему он это сделал? Должна же быть причина…

— Лера… Откуда вы узнали об этой истории?

— Ну… я услышала о привидении убитой графини, когда только приехала в поселок. Потом, ведь слухи-то ходят…

— Да… А тут еще хозяин усадьбы — вылитая копия убийцы. Каково находиться с ним в одном доме? А вдруг и у него крыша поедет? — мрачно произнес Громов, и глаза его как-то потухли. Словно что-то выключилось внутри у этого сильного, успешного мужчины.

— Так вот в чем дело… — не удержалась я.