«Дилетант», 2012 № 1

Сын священника, учился в духовной семинарии, потом на историко-филологическом факультете Петербургского университета, преподавал в родном Саратове (в гимназии) и в Петербурге (в кадетском корпусе). С 1853 года женат на Ольге Сократовне Васильевой, тоже поповне. С того же года печатается — сначала в «Отечественных записках», потом в «Современнике». В 1855 году заканчивает, четыре года спустя — защищает магистерскую диссертацию «Эстетические отношения искусства к действительности». В 1862 году, в июне, на 8 месяцев приостановлен «Современник» — главным образом за то, что освобождение крестьян встретили там без восторга и увидели в реформе лишь новый грабеж. Вообще мало кто измывался над российским либерализмом, непоследовательным и медлительным, столь же упорно, как некрасовский «Современник»: Чернышевский не так ругал консерваторов, как осторожных либералов, ибо отлично понимал, что плохой союзник опасней хорошего врага. Месяц спустя после запрещения журнала Герцен — которого Чернышевский, по собственному признанию, уважал больше, чем всех прочих русских, — письменно предложил перенести издание «Современника» в Англию. Письмо перехватили на границе, и Чернышевский на следующий день был арестован. Приписали ему, в числе прочих грехов, авторство прокламации «Барским крестьянам…», напечатанной в подпольной типографии, но очень мирной, зовущей отнюдь не к топору.

За неполных два года под арестом (все время в одиночке в Алексеевском равелине) Чернышевский написал впятеро больше по объему, чем «Что делать?» — роман имел несколько черновых редакций, так что полное его научное издание со всеми вариантами и развернутым комментарием составило бы не меньше трех томов. 19 мая 1864 года состоялась гражданская казнь Чернышевского на Мытнинской площади (к слову сказать, это весьма редкая в России карательная мера, после декабристов ей были подвергнуты всего трое: поэт и переводчик Михаил Михайлов, Николай Чернышевский и основатель «Общества свободной Сибири» Григорий Потанин). С 1864 по 1871 год Чернышевский пробыл на каторге (первоначально ему дали 14 лет, потом, как в 1849 году Достоевскому, скостили вдвое), с 1871-го по 1883-й — на поселении. Когда ему в Вилюйске (Якутия) предложили подать прошение о помиловании, он ответил: «Сколько мне известно, я сослан за то, что моя голова и голова шефа жандармов графа Шувалова имеют разное устройство, — какое же тут может быть помилование?» В 1883 году ему разрешено переехать в Астрахань, а весной 1889-го — в Саратов, где он и умирает полгода спустя от кровоизлияния в мозг. Делались попытки освободить Чернышевского из Сибири — почти никто из великих русских каторжников не может похвастаться таким вниманием, но всякий раз ничего не выходило: русские революционеры шестидесятых и даже семидесятых были чересчур романтичны, эра террора и прагматизма началась в восьмидесятых, появились ребята типа Степняка-Кравчинского, но Чернышевскому они помочь уже ничем не могли.

Вот и гадай: почему он, «для чего ему такая почесть», откуда этот дикий перебор — всего-то за несколько статей, недоказанную прокламацию (где мужиков отговаривают от напрасного бунта) да за роман, номера с которым были немедленно конфискованы и существовали в ничтожном числе экземпляров? Да, «Что делать?» был абсолютным чемпионом среди подпольной литературы в смысле тиражей, похвал, восторженных откликов, но в чем опасность этой книги, далеко не самой читабельной?

Первое объяснение, самое поверхностное, хотя и верное: правительство в России борется не с реальной опасностью, а с ее призраком. Действует оно — особенно силовая, репрессивная его часть — чаще всего превентивно (как в случае с Ходорковским, якобы собиравшимся устроить государственный переворот, или с Тухачевским, будто бы собиравшим заговор военных). Герцен откровенно признался в письме к Огареву, что никакой «Земли и воли» нет, что организация — плод их пиаровских, по-нынешнему говоря, усилий и что о собственной революционизации Россия узнает из «Колокола» (естественно: раз за границей пишут, значит, так оно и есть). Тем не менее в «Землю и волю» верили все, и больше всех правительство. В этом смысле тоже ничего не изменилось: русской общественной жизнью по-прежнему управляет интеллектуальный центр из Лондона, где разместилась вся свободная Россия. Чернышевский в «Что делать?» опять-таки прямо говорит, что «новых людей» еще нет, но они будут, и вот он показывает, какими, с его точки зрения, им надлежит быть. Боролись не с реальностью — с ней-то бороться надо умеючи, требуются навыки, стратегия, умение считать на два хода вперед — а со словесностью, с отражениями и надеждами, сожалениями и намерениями. Происходит так потому, что российские чиновники, и прежде всего силовики, очень непрофессиональны, а имитировать деятельность им надо, вот и сражаются в основном с журналами и мечтателями.