Дилижансом, дирижаблем

– Да ты спи, спи… – ротмистр наклонился и прикоснулся губами к влажной щечке. – Мне срочно уехать надо. Служба. Когда вернусь не знаю… Не скоро. Я дверь снаружи запру. Второй ключ в выдвижном ящике стола. Там же и папка с делом «О хищении диковин из коллекции господина Кольцова».

– Что?! – Сашенька вскочила с дивана как подброшенная пружиной. Словно и не спала. А ее лицо стремительно заливалось густым румянцем, сползая по изящной шее под воротник и в вырез платья. – Что ты… Что вы сказали, господин ротмистр?

– Служба… – многоопытный ловелас на всякий случай шагнул назад. – Уезжаю…

– Нет! – глаза Сашеньки яростно полыхали, кулачки сжались… – О Деле Кольцова. О тех, чрезвычайно важных документах, от которых зависела жизнь новорожденного наследника престола! Которые вы без меня… И которые я вам… И мы здесь…

Девушка вдруг всхлипнула и упала на диван, сжимая у горла расстегнутый ворот изрядно измятого платья.

Ротмистр сделал еще один шажок назад.

– Ну, ты чего? Сашенька… Нашел я его. Вот только что… Пока ты спала. Потому и уйти должен, что нашел. А в стол положил, чтоб не затерялось снова. Тебе же все равно с утра убираться здесь… Заодно и папку на стеллаж поставишь. Да, милая?

Девушка внимательнее поглядела на мужчину, и в ее взгляде появилась робкая надежда.

– Вы же не обманываете меня, Яков Игнатьевич? Скажите, что вы говорите правду, а не воспользовались мной, как дешевой… как последней…

– Александра! Сашенька! – в голосе ротмистра было столько правдивости, сколько не сыскалось бы, наверно, и во всем мире вместе взятом. – Да как ты только могла о себе такое подумать?! Я в негодовании! Нет, это просто неслыханно! Это возмутительно! У меня нет слов… Не сметь! Слышишь! Ты самое чистое и прекрасное существо, которое мне только было дано встретить в жизни.

Никитин перевел дыхание и, не давая девушке опомниться, перешел на более уравновешенный и доверительный тон. Что в его исполнении удавалось лучше всего.

– Ты даже представить себе не можешь, как важно было твое участие и поддержка… А вдохновение?… Христом Богом клянусь, что именно твоими, воистину титаническими усилиями Россия не потеряла боевого офицера. И я, окрыленный, с восторгом ухожу на защиту царя, веры и Отечества.

Ротмистр бросил руку к козырьку фуражки, четко исполнил поворот кругом и, едва сдерживаясь, чтобы не припустить со всех ног, печатая шаг, как на параде, прошествовал к выходу. И только двери за собою прикрыл чуть быстрее и плотнее, чем надо.

Отпуск и положенный после контузии отдых закончились. Стало быть, пора и честь знать из этого «алькова воздыханий и страсти», пока сам не потерял голову. А девичьи слезы, что вешние воды… Мутная горечь схлынет, и жизнь станет только чище и ярче. Поплачет барышня и забудет… как только встретится на ее пути кто-то другой. Может, не настолько обаятельный, зато менее ветреный и солидный.

Никитин ехал на аэродром и не догадывался, что в это же время казенная пневмопочта доставила начальнику канцелярии Шестой экспедиции Николаю Христиановичу фон Боку лаконичную, но весьма важную записку: «Реабилитация ротмистра Н. прошла успешно. А.Л.»

Глава восьмая

Утро 16-го июля. Бессарабская губерния. Измаильский уезд

Несмотря на то, что самолет приземлился на полевом аэродроме вблизи Измаила только во втором часу после полуночи, Никитина здесь уже ждали. Или, если быть точнее, с учетом позднего времени – еще ждали. Двое.

Грузный мужчина в мундире надворного советника. Еще не преклонного, но уже весьма почтенного возраста. Судя по характерной тучности, кабинетный чиновник. Бесполезный в оперативной работе, но как местная власть вполне. Такие как он, обычно въедливы, придирчивы к мелочам и прекрасно осведомлены.

Второй – казачий сотник. Пограничник. Судя по форменной рубахе защитного цвета. Весьма молод. Не старше тридцати. Поджарый, как дикий степной кот. Глаза с прищуром. Словно приценивается и ждет, когда добыча приблизится на дистанцию прыжка. Но, лицо при этом у сотника открытое, дружелюбное. Даже простецкое.

Гроза разразившаяся вечером, большей частью прошла стороной, выбрав основной целью соседний уезд, земля давно подсохла, но тем не менее воздух был не по летнему свеж. Даже прохладен…

– Доброго времени суток, господа! – с толикой вольности позволенной столичным фертам приветствовал их Яков Игнатьевич. – Надеюсь, не слишком заставил себя ждать…

– Не заставили… – в тон ему ответил старший и представился. – Уездный исправник. Долгопятов. Павел Дормидонтович.

Кивнул весьма вежливо, но руки не подал. Подчеркивая официальность встречи. А заодно, возможно, что в Табели о рангах его чин все-таки на один класс выше.

Зато сотник не церемонился. Лихо козырнул, как положено по уставу, но сразу же шагнул вперед и протянул руку для пожатия.

– Буревой. Степан Кузьмич. Отдельная сотня пограничной службы.

– Очень приятно. Ротмистр Никитин. Яков Иванович… Куда прикажете?

– Смотря по какой надобности… – чуть саркастично уточнил Долгопятов.