Читаем Дилогия: Концерт для слова (музыкально-эротические опыты); У входа в море полностью

Изумление, изумление, изумление, я повторяю это как заведенная… наверное, есть какая-то причина, совсем по Фрейду, чтобы какое-то слово не давало тебе покоя и ты бы не могла понять, как от него избавиться, просто какой-то вирус в подсознании, повторяешь, повторяешь… я, кажется, произнесла это слово еще в кафе перед концертом, но концерт изумительный, изумительный — говорю это заранее, ведь он еще не начался, он еще не вышел, только оркестранты поскрипывают смычками, легко прикасаясь к своим инструментам, и ждут дирижера, но изумительно уже то, что я буду слушать его живьем… — ты так его расхваливаешь, дорогая — да нет, я не расхваливаю, просто мне нравится его игра, хотя я не слишком понимаю, что к чему, в отличие от тебя — а я уже не понимаю и он мне вообще не нравится… что-то мне все опротивело, а если уж и музыка мне опротивеет — значит, опротивеет и жизнь — именно так… и мы заказали себе по куску Гараша — я люблю Гараш, но ты только представь, что мы могли бы заказать и Захер — в Болгарии Захера нет, настоящего Захера, как в книгах Томаса Бернхарда — но сейчас все же и в Болгарии мы будем слушать великого скрипача, и это просто изумительно, как хорошо, что ты достал приглашения и я все же успела переодеться, хоть и в последний момент…

Но я употребила слово «изумительно» по другому поводу и не могу избавиться от него, даже сейчас, когда дирижер уже стоит за пультом, а изумительно то, что всегда в начале концерта свет в зале гаснет и люди словно исчезают друг для друга, музыканты, каждый в одиночку, реагируют на поднятую палочку дирижера — готовятся к игре, но он ее еще не поднял, потому что его еще нет, нет еще… но в любое мгновение он может появиться… и мне так хочется услышать нечто изумительное, сойти с ума от вкуса торта, который, к сожалению, не Захер, а он столько мне рассказывал про этот Захер, когда вернулся — но знаешь… и почему мы не едем в Вену — это, конечно, не исключено, хотя вряд ли — и будет изумительно увидеть собор Святого Стефана, как и его выход на сцену в кремовом костюме и кремовых туфлях — это дань рекламе, растрепанный скрипач-пижон — это круто… нет, нет, это не мода — просто так нравится молодым — мы ведь тоже молодые — но его туфли меня не интересуют, как и костюм — я ничего против них не имею — а не заказать ли нам что-нибудь выпить, на улице ужасно холодно, идет снег, а у нас еще целых полчаса до начала концерта…


А вот и он…

Перейти на страницу:

Все книги серии Новый болгарский роман

Олени
Олени

Безымянный герой романа С. Игова «Олени» — в мировой словесности не одинок. Гётевский Вертер; Треплев из «Чайки» Чехова; «великий Гэтсби» Скотта Фицджеральда… История несовместности иллюзорной мечты и «тысячелетия на дворе» — многолика и бесконечна. Еще одна подобная история, весьма небанально изложенная, — и составляет содержание романа. «Тот непонятный ужас, который я пережил прошлым летом, показался мне <…> знаком того, что человек никуда не может скрыться от реального ужаса действительности», — говорит его герой. «"Такова жизнь, парень. Будь сильным!"», — отвечает ему старик Йордан. Легко сказать, но как?.. У безымянного героя романа «Олени», с такой ошеломительной обостренностью ощущающего хрупкость красоты и красоту хрупкости, — не получилось.

Светлозар Игов

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза