Дилогия об изгоняющем дьявола

По дороге в «Могилку» Киндерман задавал бесчисленные вопросы о состоянии Дайера Амфортас был занят своими мыслями и поэтому отвечал очень коротко или молча кивал. А то и просто отрицательно качал головой. Выходило, что такие симптомы, как у Дайера, в некоторых случаях действительно давали повод заподозрить опухоль мозга, но у священника это, скорее всего, было связано с излишним напряжением и усталостью. Он очень много работал и переутомился.

— Переутомился? — удивленно воскликнул Киндерман, когда они уже входили в «Могилку».— Напряжение? Кто бы мог подумать? Да он же нынче как вареная лапша!

В «Могилке» столики были накрыты чистыми скатертями в красно-белую клетку, а за большой круглой дубовой стойкой подавали пиво в высоких стеклянных кружках. Стены украшали многочисленные гравюры, изображавшие сценки из прошлой жизни Джорджтауна. Народу было не так уж много. Время приближалось к полудню.

Еще при входе Киндерман приметил уютный кабинет.

— Вон туда,— указал он, и скоро они уже сидели за небольшим столиком в нише.

— Я уясасно голоден,— повторил Киндерман.

Амфортас ничего не ответил Он сложил на коленях руки и, склонив голову, молча уставился на них.

— Вы будете что-нибудь есть, доктор?

Амфортас только покачал головой.

— Ну, что там насчет Дайера? — спросил он.— Что вы мне хотели рассказать?

Киндерман наклонился к нему и яростно прошептал:

— Не чините ему телевизор.

Амфортас удивленно посмотрел на Киндермана.

— Простите, не понял вас.

— Не чините ему телевизор. А то он все узнает.

— Что он узнает?

— Вы еще не слышали про убийство священника?

— Конечно слышал,— сказал Амфортас.

— Этот священник был закадычным другом отца Дайера. И если вы почините телевизор, то он узнает об этом из новостей. И еще: не приносите ему газеты, доктор. И запретите сестрам.

— И для этого вы привели меня сюда?

— Не будьте так жестоки,— упрекнул врача Киндерман.— У отца Дайера очень чувствительная душа. И в любом случае, пока человек лежит в больнице, лучше его не расстраивать.

— Но он уже в курсе.

Следователь остолбенел.

— В курсе?

— Да, мы с ним говорили об этом,— подтвердил Амфортас.

Следователь отвернулся и понимающе покачал головой.

— Как это похоже на него,— наконец заговорил Киндерман.— Он не хотел беспокоить меня, поэтому притворился, что абсолютно ничего не знает.

— Так зачем вы привели меня сюда, лейтенант?

Киндерман повернулся к врачу. Амфортас пристально смотрел на него.

— Зачем я привел вас сюда? — смущенно пробормотал Киндерман, стараясь выдержать этот вопрошающий взгляд, и щеки у него начали краснеть.

— Вот именно, зачем? Видимо, все-таки не для того, чтобы поговорить о неисправном телевизоре,— съязвил Амфортас.

— Да, я вам солгал,— выпалил вдруг следователь. Теперь у него пылало все лицо, он отвернулся и засмеялся: — От вас ничего не скроешь. Я не знаю, как мне сохранять полное спокойствие и невозмутимость.— Киндерман снова повернулся к Амфортасу и беспомощно вскинул над головой руки: — Да, я виновен. Я бесстыжий. Я солгал. Но я ничего не мог поделать с собой, доктор. Неведомые силы побороли меня. Я предлагал им пряник и уговаривал: «Подите прочь!» Но они-то знали мою слабинку, поэтому не отступали и твердили: «Солги, иначе на обед ты получишь какой-нибудь дрянной бутербродик с ломтиком прокисшей дыни!»

— Надо было предложить им тако^[36] тогда бы подействовало,— посоветовал Амфортас.

Киндерман от неожиданности опустил руки. Выражение лица Амфортаса нисколько не изменилось, оно по-прежнему оставалось невозмутимым, а глаза все так же пристально изучали Киндермана Но ведь следователь только что своими ушами слышал его шутку.

 — Да, и тако тоже,— неуверенно подхватил он.

 — Ну, так чего же вы хотите? — осведомился Амфортас.

 — Вы простили меня? Я бы хотел услышать от вас кое-что.

 — О чем?

 — О боли. Это просто сводит меня с ума. Отец Дайер говорил мне, что вы работаете в этой области и что вы настоящий специалист. Вы не возражаете? А чтобы затащить вас сюда и спокойненько поговорить, мне пришлось пойти на хитрость. Но теперь я страшно смущен и прошу вашего прощения. Доктор, вы ведь уже простили меня? Может быть, договоримся на условное отбывание наказания?

 — Вам что-то причиняет постоянную боль? — поинтересовался Амфортас.

 — Да, и это «что-то» называется Райан. Но сейчас я бы хотел поговорить не о нем.

 Амфортас по-прежнему оставался мрачным.

 — О чем же? — тихо спросил он.

 Но прежде чем следователь успел ответить, перед ними возник официант и протянул меню. Это был совсем молодой парень, видимо студент. Скорее всего, он подрабатывал здесь в свободное время. В глаза бросались его ярко-зеленый галстук и жилетка.

 — Вы будете обедать? — вежливо осведомился юноша.

 Официант все еще протягивал меню, и Амфортас кивнул на Киндермана.

 — Нет, это не мне. Мне принесите только чашку черного кофе. Этого достаточно.

 — Тогда и я не буду обедать,— заявил следователь.— Мне только чай с лимоном, пожалуйста. И пряники. У вас есть такие круглые, с имбирем и орехами?

 — Есть, сэр.

— Тогда принесите их. Кстати, почему это сегодня на всех официантах жилетки и галстуки?