Димитрий Самозванец

— Как это ты, Марья, допустила к себе этого злого духа? — спросила царица. — Ведь он мог бы заколдовать или оморочить мое детище. Все говорят, что он лютый чародей!

— Ах, матушка-царица! — отвечала няня, — ведь бес-то принимает на себя всякие образы. Мне, грешной, почему было знать, что он чародей? Он пришел ко мне с грамоткою от киевского архимандрита, которого и ты знаешь, царица-матушка, как святого мужа.

— Батюшка крепко грустит и кручинится, — сказала Ксения. — А он и так часто бывает недужен. Я смертельно боюсь, чтоб он не слег. Ведь он почти не спит, не изволит ничего кушать и часто гневается. Это не дает здоровья, как говорит наш немец Фидлер.

— Что делать, дитятко! Ведь родитель твой должен помышлять не об нас одних, а об целом царстве русском. Как ему не печалиться, когда нечистая сила напустила злодея на пролитие христианской крови! Вот был разбойник Хлопка, так его шайку истребили скоро при помощи Божией, а этого лютого чародея так ничем нельзя извести, ни воинством, ни анафемой!

— Я третьего дня навещала родильницу, племянницу мою Палашу Огареву, — сказала няня. — Там встретила и Аннушку Квашнину, и она мне сказала большое диво. К ним на двор пришла цыганка, молодая и красивая, но бледная и худая. Она ворожила всем в тереме, а как ее стали спрашивать, откуда она, так сказала, что пришла из тех мест, где ныне воюет войско царское с расстригою. Она знает расстригу и говорит, что он лют в ополчении и как дикий зверь мечется в боях. Цыганка говорит, будто бы этот вор хвастает, что полюбил наше ненаглядное солнышко, нашу Ксению Борисовну и хочет на ней жениться!

— Перестань! — воскликнула с гневом царица. — В своем ли ты уме, Марья? Ты говоришь, как спросонья, да и такую ересь, прости Господи, что сердце замирает.

— Матушка-царица! — отвечала няня, — да ведь я только повторяю вести, а их теперь столько, что если б была дюжина ушей, то было бы что слушать.

Ксения побледнела.

— Родимая! — сказала она трепещущим голосом сквозь слезы, — что это? Неужели это может быть, чтоб этот чародей вздумал жениться на мне? Ах, Боже мой, как страшно!

Царица перекрестила дочь свою, примолвив:

— Успокойся, дитятко, успокойся! Ведь это только толки да басни городские. Как он посмеет думать об тебе!.. Какая ты несносная болтунья, Марья! Мелешь всякий вздор, что услышишь. Смотри, как ты напугала мою Ксению!

Няня стала креститься и класть земные поклоны перед образом, приговаривая громко:

— Господи, спаси нас и помилуй! Да воскреснет Бог и расточатся врази его. Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!

— Да ведь если он волшебник, — сказала Ксения, — так он может прикинуться невидимкою и похитить меня силою адской? Уж лучше пусть он убьет меня.

— Господь с тобою, мое дитятко! — сказала царица. — Об нас молится святейший патриарх целым собором: так адская сила не подействует. Выбей этот вздор из головы.

— Ах, родимая, видишь ли, как он силен? — возразила Ксения. — Вот сколько времени воюют с ним, а не могут ничего ему сделать. Боюсь смертельно! — Ксения заплакала и бросилась в объятия матери.

— Наше дело женское, — сказала царица, — а, право, кажется, что русские стали теперь не те, что были при покойном царе Иване Васильевиче. Тогда брали целые царства, пленяли царей и вождей чужеземных, а ныне наши воеводы не могут сладить с шайкою бродяг. Недаром не верит им государь Борис Федорович!

— Послушала бы ты, матушка-царица, что говорят на Москве, — сказала няня. — Царь Борис Федорович жалует-де немцев да всяких нехристей, так нет и благословения Божиего.

— Да перестань ты, Марья, рассказывать свои нелепые толки, — возразила царица. — Что худшего, то все попадает тебе в уши.

— Послушала бы ты, няня, как братец Феодор рассказывал про немцев! — сказала Ксения. — В битве под Добрыничами они, как каменная стена, стояли противу разбойников и потом бросились на них, воскликнув: «Помоги Бог!» — разбили и одержали победу во славу Бога, царя и России. Вот каковы наши немцы, которых ты не любишь! Видишь ли, что они сражаются, призывая на помощь Бога!

— Уж я ничего не смею сказать, — возразила няня. — Дай Бог им здоровья за это; а все-таки было бы лучше, если б они были крещеные.

— Когда мы увидимся с государем-батюшкой? — спросила Ксения. — Он нам перескажет, что делается в войске и утешит нас в горести.

— Мы не увидим его до вечера, — отвечала царица, — он занят с своими боярами.

* * *