Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Во второй половине августа Дин отправился в Чили, чтобы участвовать в мероприятиях в поддержку президента страны Сальвадора Альенде. 25 августа Дин выступил по чилийскому ТВ с призывом к народу объединиться вокруг президента. Однако надежды на такое объединение таяли с каждым днем.

В те дни Дин часто встречался со своим другом и коллегой певцом Виктором Харой. К тому времени тот уже вступил в компартию Чили и стал членом ее Центрального комитета (в 1972 году). С концертами Хара выступал редко, зато работал как режиссер: ставил торжества в честь компартии, а также спектакли. С Дином они тогда много общались, обсуждая сложившуюся в Чили обстановку.

Хара всерьез опасался, что в стране может произойти военный переворот. Дин тоже разделял это мнение. В то же время они видели, что Альенде предпринимает определенные шаги, чтобы не допустить этого, но у него это плохо получается – слишком много ошибок было сделано прежде. Даже встреча с лидером ХДП Эйлвином, которую Альенде устроил в начале августа кардинал Рауль Сильва Энрикес, не помогла.

На ней лидер ХДП предложил президенту объявить вне закона все параллельные вооруженные формирования, возвратить владельцам экспроприированные предприятия и поместья, освободить телеканал, не допускать национализации компании по производству бумаги, так как эта акция угрожает свободе печати. Но главное, на чем настаивал Эйвлин, – срочно подписать закон о поправке к конституции, касающейся форм собственности. «Вам надо определиться, сеньор президент, – говорил лидер ХДП. – Нельзя одновременно быть другом Альтамирано и военно-морского флота. Вы не можете в одно и то же время защищать демократию и поддерживать вооруженный путь борьбы».

Однако Альенде на эти условия не согласился, поскольку они фактически перечеркивали все, чего он добился за годы своего президентства. Вместо этого 8 августа он назначил генерала Пратса министром обороны с сохранением поста главнокомандующего сухопутными войсками. Но спустя две недели тот под давлением оппозиции подал в отставку. На его место пришел генерал Аугусто Пиночет.

– Я этому человеку не доверяю, – обозначил свое мнение о Пиночете Хара. – Этот вышколенный служака – хороший кандидат на роль главаря военного путча. И то, что вместо Пратса пришел именно он, – дурной знак.

Дин плохо знал Пиночета – видел его только один раз на инаугурации Альенде, поэтому спорить с Харой не стал, целиком положившись на его мнение. Как покажут дальнейшие события, Хара окажется прав. К тому времени, когда Пиночет стал главкомом, он уже был главой законспирированного заговора и только ждал удобного момента, чтобы свергнуть законного президента. Как выскажется он сам много позже: «Когда 23 августа я принял командование, решение о перевороте определилось окончательно».

В эти же дни в Чили приехала и возлюбленная Дина Эве Киви. Она приехала туда не одна, а в составе советской кинематографической делегации, чтобы присутствовать на Неделе советских фильмов (Киви представляла картину «Руслан и Людмила»). К тому времени Эве уже была прекрасно осведомлена о том, что Дин женился на Вибке и перебрался к ней в ГДР. Поэтому, когда в Сантьяго Дин и Эве встретились, первое, что она спросила у него:

– Интересно, ты ей в постели мешок на голову надеваешь?

Намек был более чем прозрачен: Вибке и в самом деле проигрывала Киви в красоте. Дин в ответ попытался оправдаться: дескать, не он же виноват в том, что советские власти не захотели разрешить ему жить в СССР.

– Но это не повод для того, чтобы жениться на первой встречной, – парировала Киви. – Как же быть с любовью ко мне, о которой ты мне прожужжал все уши?

– Любовь осталась, а то, что произошло с той женщиной, – просто необходимость, – ответил Дин.

– Хорошо ты устроился, – засмеялась Киви. – Жить будешь с ней, а любовь крутить со мной. В таком случае я тоже вольна вести себя свободно.

И уже в ближайшем будущем Киви подтвердила свои слова делом: влюбила в себя личного врача Альенде. Звали его Данило Бартулин (он был внуком югославских переселенцев), а на Киви он обратил внимание во время торжественного приема в честь открытия Недели советских фильмов. Данило, который внешне напоминал французского актера Жан-Поля Бельмондо, подошел к актрисе и сказал: «Позвольте мне только смотреть на вас… Любоваться вами!»

Чуть позже, когда Данило будет уже без ума от Киви, он преподнесет ей в качестве подарка жемчужину Саргассова моря – огромную розовую раковину, сопроводив свой подарок словами: «Ми амор, когда будешь скучать по мне, приложи ее к уху – шум моря напомнит тебе мою любовь».

Об этом романе Дин узнал практически сразу и был крайне уязвлен этим. Но что он мог поделать в этой ситуации? Только скрипеть зубами от бессилия и злости. В порыве отчаяния он подарил Киви свою свежую фотографию, на обороте которой написал: «Желаю счастья с твоим Данило!»